Ночной корабль - [9]

Шрифт
Интервал

Проходит дрожь по городам и весям.
Ночь… Ни одна не теплится звезда…
И всё летят неведомо куда
Стальные птицы Страшного Суда
В Московии, над древним чернолесьем.
1936
РАНЕЦ
В нашей юности пули чирикали,
Лаяли пулеметы.
Роты
Месили ногами грязь.
Мы бежали с криком и гиком.
И кто-то,
В воротах
Ютясь,
Беспомощно всхлипывал
О золотом гербе,
О фрейлинах, о себе,
О цветах родовой усадьбы…
А нам – шагать да шагать бы,
В старенький, школьный ранец
Встукивая марша дробь.
Трубные кличи вьются,
В зареве революции
Реет двойной багрянец:
Кумач и кровь.
Когда ураганы с Ладоги
Прогудели по мертвым школам,
Мы, дети, без дров и без хлеба,
Увидели новое небо
И небывалые радуги
Над ледоколом.
Шли, колыхаясь, солдаты,
Штыки в штыки,
В молниях пушек раскаты
У берегов реки.
Нас увели куда-то, –
Забыть. Не знать.
Дети ли виноваты,
Если отнимут мать?
Нас увели куда-то,
На путь тоски.
Мимо прошли солдаты,
Штыки в штыки.
Мы избежали расплаты –
В сердце заряда свинца,
Но дети ли виноваты
В старых грехах отца?
Каким сквозняком подкошены,
В громе, огне и свисте
Были мы за борт брошены,
Павших деревьев листья,
Чтобы на тусклом Западе
Кончить сиротский век,
Не уставая плакать
У вавилонских рек?
И пока с хронической болью
Застарелый и косный Некто
В ворот, траченный молью,
Проклинает суровые ветры
Пошатнувшего ось Октября, –
В нашей памяти, красным горя,
Расстилается дальний рассвет.
Мы бежали, кидая берет
Высоко, в озаренный багрянец,
В обновленную кровь,
Отстучав о потрепанный ранец
Барабанную дробь.
1936
КЛАДБИЩЕ
Бетонная дорога и кресты
Не наши: бисерные, жестяные…
И мертвые лежат плечом к плечу.
Под номерами, в маленьких коробках,
И душно им! И душно тем, кто жив.
Вдали маячат клячи катафалка,
И черноусый в пыльном котелке.
И сгорбленный рабочий в синей блузе, –
Казенные свидетели конца.
Мы ничего не говорим. Не плачем.
Мы все философы давным-давно.
Застывшие в холодном равнодушьи.
Как мертвецы в квадратиках могил.
И не сказать! И не поймет никто.
Что это – мы! – Совсем, совсем другие.
Так и стояли, глаз не опустив.
И каменные лица наши были
Бесстрастными, как лица изваяний
В далекой Скифии, в пустой степи.
Потом, на удивленье котелкам.
Прилизанной шеренге чинных склепов.
Фарфоровых амуров, и портретов
Пригожих Жюлей в черных медальонах.
Вспорхнули и поплыли огоньки
Под древний возглас русской панихиды.
А голос был монаший, черноземный.
От скитов, от Николы Чудотворца,
От звездочек на луковках церквей…
«Иде же несть болезни» – пел монах…
А нам казалось: дышит даль сиренью,
И ласточки в тени колоколов
Купаются свободно и блаженно…
Еще казалось: добрая земля,
Насыщенная влагой и корнями
Живых цветов, свое раскрыла сердце
И говорит: Ложись и мирно спи!
Ты так устал… Но я щедра простором
И глубиной. Мне для тебя не жаль
Ни тишины, ни снежной колыбельной,
Ни тысячи рожденных мною жизней:
Травы, деревьев, птиц и мотыльков.
От финских волн до желтых стен Китая
Усопшие лежат в моей груди,
И кладбища мои — сады услады,
Где на свободе пчелы и сирень!
Мы расходились, задувая свечи,
Мы шли по европейскому асфальту.
Нам вслед летели скрытые усмешки
Усталых Жюлей в пыльных котелках,
И, затоптав песчаную могилу,
Рабочие считали сантиметром,
Как уложить соседа потесней.
Навстречу шли, без лиц, под номерами
Культурные мещане и несли
В горшках убогих кустики герани,
Вздыхая, что цветы подорожали
Из-за дождя!
И капал грустный дождь
На жестяные розы… В рыжей глине
Лопаты шлепали: «Тесней!» «Тесней!»
А я, сжимая маленький огарок
В руке похолодевшей, говорила
Кому-то вслух, – деревьям? Или небу?
– О, пусть меня зарежет темный вор
В каком-нибудь московском переулке,
Когда из запотевшего трактира
Взывает к звездам пьяная шарманка,
Пусть я умру убитой или просто
Свалюсь в овраг у дымного села,
Насупившего крыши до сугробов,
Но русской смерти я прошу у Бога!
Но только права: лечь в родную землю,
В глубокий бархат, сочный и живой!
1936
* * *
Я шла под вечер, как всегда иду,
Не узнавая улиц и не помня,
Кто я сама… В привычном мне бреду
Стихов, печали… Не было бездомней
Души на свете, чем моя душа,
Вне времени, пространств, воспоминаний…
Так, шаг за шагом, в сумрак, не спеша,
За листьями, летящими в тумане,
За музыкой невысказанных строк,
Чуть зазвеневших далеко-далёко…
Когда на перекрестке тех дорог
Огонь затеплил золотое око,
И поняли глаза, что там, в окне,
Есть кто-то, бесконечно близкий мне.
И мертвые запели имена,
И улица свое шепнула имя
И пред глазами жадными моими
Раскрыла сердце старое до дна.
И как двенадцать лет тому назад,
Из церкви вышел маленький аббат
И затрусил, виляя черной рясой,
А в лавочке с заплаканным стеклом
Всё той же самой, слева, за углом,
Старуха в шарфе кашляла над кассой!
Как пилигрим из заповедных мест
Дошел случайно, спутав все дороги,
Я вздрогнула, узнав и дом убогий,
И две ступеньки, и слепой подъезд.
Но музыка безумная от них
Широким звоном многих колоколен
Летела, за стихом рождая стих,
И каждый был всей улицею болен
И упоен… А наверху, звеня,
Протяжно пел минорный звук огня.
О, как сказать про лампочку-звезду,
Про то, как память с временем боролась?
Я потеряю путь и не приду,
Но только бы запомнить этот голос
И впеть его в горящие слова,
В моих стихов печальные разливы!
Есть улица, где наши тени живы,
Есть дом, где жизнь моя еще жива!

Рекомендуем почитать
Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).


Страсть к успеху. Японское чудо

Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Джоан Роулинг. Неофициальная биография создательницы вселенной «Гарри Поттера»

Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.


Ротшильды. История семьи

Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.


Преданный дар

Случайная фраза, сказанная Мариной Цветаевой на допросе во французской полиции в 1937 г., навела исследователей на имя Николая Познякова - поэта, учившегося в московской Поливановской гимназии не только с Сергеем Эфроном, но и с В.Шершеневчем и С.Шервинским. Позняков - участник альманаха "Круговая чаша" (1913); во время войны работал в Красном Кресте; позже попал в эмиграцию, где издал поэтический сборник, а еще... стал советским агентом, фотографом, "парижской явкой". Как Цветаева и Эфрон, в конце 1930-х гг.


Зазвездный зов

Творчество Григория Яковлевича Ширмана (1898–1956), очень ярко заявившего о себе в середине 1920-х гг., осталось не понято и не принято современниками. Талантливый поэт, мастер сонета, Ширман уже в конце 1920-х выпал из литературы почти на 60 лет. В настоящем издании полностью переиздаются поэтические сборники Ширмана, впервые публикуется анонсировавшийся, но так и не вышедший при жизни автора сборник «Апокрифы», а также избранные стихотворения 1940–1950-х гг.


Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

В настоящее издание вошли все стихотворения Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (1886–1950), хранящиеся в РГАЛИ. Несмотря на несовершенство некоторых произведений, они представляют самостоятельный интерес для читателя. Почти каждое содержит темы и образы, позже развернувшиеся в зрелых прозаических произведениях. К тому же на материале поэзии Кржижановского виден и его основной приём совмещения разнообразных, порой далековатых смыслов культуры. Перед нами не только первые попытки движения в литературе, но и свидетельства серьёзного духовного пути, пройденного автором в начальный, киевский период творчества.


Лебединая песня

Русский американский поэт первой волны эмиграции Георгий Голохвастов - автор многочисленных стихотворений (прежде всего - в жанре полусонета) и грандиозной поэмы "Гибель Атлантиды" (1938), изданной в России в 2008 г. В книгу вошли не изданные при жизни автора произведения из его фонда, хранящегося в отделе редких книг и рукописей Библиотеки Колумбийского университета, а также перевод "Слова о полку Игореве" и поэмы Эдны Сент-Винсент Миллей "Возрождение".