Ночь Патриарха - [79]

Но наша Первая группа действительно оказалась очень дружной, мне помогали, как могли, и постепенно я стала догонять своих ребят. В первом семестре у меня по всем предметам были четвёрки и пятерки, и только по рисунку тройка. Второй семестр я сдала уже совсем без троек. Некоторые предметы, которые ребята прошли на младших курсах, — «граффити» и скульптуру — мне пришлось досдавать. При этом забавно получилось с таким предметом, как «скульптура», который мои сокурсники сдали ещё год назад.

С направлением на сдачу я пришла на кафедру скульптуры. Заведующая кафедрой профессор Муромцева поставила передо мной гипсовую голову Цезаря, сказала: «лепи» и ушла. Я растерянно оглядывала полки, уставленные копиями голов античных героев, и не знала, с чего начинать. Поскольку я никогда раньше не лепила, ребята из нашей группы обещали мне помочь и для этой цели выделили Толю Желдакова. Он помог мне на специальной деревянной подставке укрепить каркас из скреплённых между собой проволокой металлических уголков и ушёл. Я стала забрасывать каркас мокрой глиной, которую доставала из огромного чана. Уходя, я покрывала свою скульптуру смоченной в воде холстиной.

Так я проработала несколько дней и не понимала, хорошо или плохо у меня получается. Однажды ко мне опять зашёл Толя и, посмотрев на мою работу, сказал:

— Здорово, я и подумать не мог, что дело пойдёт так успешно…

Когда я на следующий день пришла в скульптурный класс, мокрая холстина была сдернута, а на лбу моего Цезаря была прочерчена стеком жирная пятёрка. В это время ко мне подошла Муромцева. Я спросила её, нужно ли мне продолжать лепить дальше.

— А что ещё, по твоему мнению, нужно сделать? — спросила она.

— Ещё увеличить черепушку и чуть углубить окологубные складки, — ответила я, немного подумав.

— Правильно, считай, что скульптуру ты сдала на «отлично».

Это была моя первая и последняя встреча со скульптурой. После этого я какое-то время думала, что во мне погиб незаурядный скульптор.

Вся, как мне казалось, приподнятая обстановка МАРХИ, имена преподавателей — знаменитых на всю страну и за рубежом архитекторов — Захарова, Душкина, Желтовского, Алабяна, Мезенцева — вдохновляли меня.

Историю искусства у нас преподавал широко известный академик Сарабьянов, историю зарубежной архитектуры — профессор Алпатов. Я настолько досконально изучила его книгу «Париж», что представляла себе, как иду по улицам этого города и знаю, какое здание будет расположено дальше слева или справа и какой вид на город откроется за углом.

И даже историю КПСС у нас преподавала выдающаяся женщина, Горина — жена одного из изобретателей знаменитого реактивного миномёта «катюша», в значительной степени повлиявшего на ход Отечественной войны. Это была довольно тучная белотелая женщина восточного типа. Она носила чёрные платья с глубоким вырезом, который заканчивался большой круглой брошью. Наши ребята-плуты сделали открытие, что если сосредоточенно смотреть на брошь, под которой сходились её мощные груди, то можно рассчитывать, что твой ответ будет оценен на бал выше, чем ты заслуживал.

Наша первая группа отличалась дружной сплочённостью. Мне запомнился эпизод, когда перед сдачей экзамена по предмету «Зарубежная европейская архитектура» надо было в качестве «зачёта» сдать альбом с рисунками самых известных памятников архитектуры. Их можно было сделать по увражам или от руки, или в виде калечной копии.

Ребята из нашей группы — Юра Арндт, Толя Желдаков и Юра Дряшин организовали «контору», в которую четвёртой пригласили и меня. Мы купили 4 одинаковых альбома и стали заполнять его рисунками. Каждый вклеивал доставшийся ему по жребию рисунок 4 раза на отведенное ему место в каждом из альбомов. Дело пошло споро, поскольку четыре одинаковых копии сделать быстрее и проще, чем столько же копий разных рисунков. Когда альбомы были полностью готовы, мы их опять разыграли.

Жизнь была насыщенной, интересной. Но у меня возникли материальные проблемы. Я продолжала снимать угол у старушки, а с переходом в Архитектурный институт меня лишили стипендии. Я зашла в бухгалтерию, чтобы узнать, какие у меня шансы на её получение. Там мне ответили, что поскольку я перевелась с потерей курса, то за один и тот же курс 2 раза платить мне стипендию они не имеют права.

Тогда я пояснила, что в Строительном институте сдала два курса за один год. И мне ответили, что если я принесу об этом справку, то стану получать стипендию.

Я съездила в Строительный институт, взяла там требуемую справку, отнесла её в бухгалтерию МАРХИ, и проблема была решена…

Следующим вопросом была проблема моего поселения в общежитие, которое располагалось на Алексеевской улице прямо напротив Главного входа на ВДНХ (Выставку достижений народного хозяйства) с Мухинской скульптурой «Рабочего и колхозницы». Хотя общежитие было довольно далеко расположено от института, но было удобно ездить троллейбусом девятого маршрута — без пересадки за 30–35 минут от входа в ВДНХ прямо до улицы Жданова на Кузнецком мосту, в пяти минутах ходьбы до института.

Я по-прежнему снимала «угол» у бабульки в Замоскворечье, за который платила 200 рублей. В нашей группе было много бывших участников войны, как правило, членов Коммунистической партии. Эти ребята занимали места в Профсоюзных бюро, Партийных комитетах. Они сами вызвались мне помочь. Но у них ничего не получилось — им ответили, что мест в общежитии сейчас нет. Тогда за дело решила взяться Галя — после одной из волейбольных тренировок она подвела меня к заведующему кафедрой физкультуры, объяснила обстановку и он обещал помочь.