Ночь падучих звезд - [9]
МАЙСКИМ ВЕЧЕРОМ
Первый весенний дождь шумел над военным городком. Косые струи смывали пыль с деревьев, громко стучали по крышам казарм. Под окнами штаба, пенясь, мчался мутный ручей. Он весело нырял в ржавую трубу, проложенную под тротуаром, исчезал под землей.
Майор Пронякин навалился грудью на подоконник и резко швырнул за окно кораблик, который он смастерил из газеты. Быстрая вода подхватила утлое суденышко, завертела в водовороте и затем поглотила его.
Друг майора капитан Мельников подошел к окну и, вглядываясь в ручей, сказал:
— Погиб геройски в кипучих волнах.
— Погиб, — ответил Пронякин и задумчиво взглянул на товарища.
Мельников сел на подоконник, высунулся из окна, стараясь уловить рукой летящие капли. Сразу же по его молодому краснощекому лицу поползли дождевые шарики, засверкали на иссиня-черных волосах. Капитан раздавил их ладонью и начал вытираться шелковым платочком, обшитым голубой канвою.
Офицеры отошли от окна.
— Ты знаешь, Александр Иванович, мне почему-то захотелось сравнить себя с твоим корабликом. Крутит, вертит человека жизнь, и нужны большие усилия, чтобы не пойти на дно.
Майор закрыл окно, включил свет. Его худощавое, строгое лицо стало мягче в усмешке.
— Что и говорить, фраза с громом и молнией!
— Не сказал бы, — ответил Мельников, закуривая.
— Ты не учел одного. Человек обладает удивительной способностью — разумно бороться. Думаю, что твое сравнение хромает на обе ноги.
Мельников засмеялся:
— Почему же ты не борешься? Тебя оторвали от любимого дела, от людей, которые любят тебя. Признайся, наверно, ты даже завидуешь, что я командую ротой, которую отличной сделал ты.
— Ты не совсем прав, — прервал Александр Иванович друга. — Я ушел из роты, но не от людей.
— Понимаю тебя. Приказ есть приказ. Пока! — Капитан надел фуражку, подмигнул Пронякину и строевым шагом вышел из кабинета.
Оставшись один, Пронякин задумался. И в самом деле — стоило ли ему соглашаться на новую должность? На память пришли слова: «Человек достигает высшего расцвета тогда, когда любит свое дело».
Внезапно затрещал телефон. Пронякин бросил окурок в пепельницу, взял трубку:
— Слушаю, майор Пронякин.
— Саша, ну, как дождик? — послышался громкий голос.
— Шумит, — ответил Александр Иванович и на миг представил себе начальника политотдела — невысокого, подвижного, с сократовским лбом, с его словно искрящимися глазами.
— Скоро успокоится. Мне в окно виден голубой кусочек неба, — кричал подполковник Яковенко.
— Спасибо, что позвонили. Что-то загрустил я, — признался майор.
— Грусти, но не забывай, что завтра в три часа речь держишь.
Пронякин покосился на листы бумаги, исписанные размашистым почерком, испещренные разноцветными стрелками, и ответил:
— Помню.
— Все продумал? — спросил подполковник. — Смотри, гости солидные ожидаются! — И в трубке умолкло.
Начальник политотдела Яковенко был давним знакомым майора. Он относился к нему с отцовской заботой и гордился, что о роте Пронякина слава пошла на весь округ. Подполковник любил боевой дух и задор. Казалось, он затевает любое дело с тем, чтобы разбудить энергию людей.
Три месяца назад он превратил командира роты Пронякина в инструктора политотдела. Был искренне уверен, что новое назначение майор примет с благодарностью, и удивился, когда услышал слова:
— Непривычное это для меня дело. Боюсь, что не справлюсь.
— В полку был передовиком, будешь передовиком и в политотделе, — похлопал Яков Ильич майора по плечу.
И вот Пронякин тянет, сил не жалеет. Такая уж у него натура: взялся за дело — отдавай ему все силы.
Майор вздрогнул от настойчивого звонка телефона.
— Алло, Саша, ты совесть имеешь? — услышал он голос жены.
— Бегу, Верочка! Как там Витька?
— Ожидает тебя.
Александр Иванович заторопился: «Черт возьми, надо же забыть о собственном дне рождения».
Дождь за окном затихал, но Пронякин прихватил на всякий случай плащ-накидку. Стукнул дверью, повернул два раза ключ в замке и побежал по ступенькам лестницы.
На пороге остановился, вдохнул полной грудью свежий воздух. Прислушался. В штабе раздался голос ефрейтора, который сидел у телефона и принимал телеграммы. Майору почудилось, что ефрейтор назвал его имя. Он вернулся:
— Вы ко мне?
Ефрейтор почему-то смутился, отвел в сторону глаза:
— Связь проверил, товарищ майор.
Пронякин вышел. В вечерней теплыни пахло цветами, молодой зеленью. После дождя все кругом было умытым, глубоко дышало. Где-то за военным городком равномерно стучал движок. Александр Иванович зашагал по асфальту, усеянному бликами от электрических лампочек.
Уже возле КПП Пронякин почувствовал, что за ним кто-то бежит.
— Товарищ майор, подождите!
Пронякин узнал голос, обернулся навстречу подбежавшему человеку:
— Мозговой? Здравствуй! Промок ты, брат, как веник.
— Через сквер бежал, кусты мокрые, — отдышавшись, ответил высокий сержант. На его сочных, чуть вывернутых губах между каплями воды теплилась улыбка.
— Ко мне? — спросил майор.
— За вами.
— А я домой, как на пожар, тороплюсь.
Сержант загадочно улыбнулся, взял майора под руку:
— Мы вас долго не задержим.
— Вот беда какая! Понимаешь — меня дома ждут.
— А мне без вас лучше не возвращаться.
