Но человека человек. Три с половиной убийства - [38]

Бухта огромная, как поле, но из нее никуда не деться. Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь, кроме меня (или Хосе — мы никогда не плаваем вместе) заплывал так далеко на лодке либо без. Местным это ни к чему, рыбалка гораздо лучше за мысом; а приезжие чего-то боятся — и правильно делают.

Я возвращаюсь. Мыслей больше нет. Здесь был какой-то подвох, — снова думаю я, — теперь я знаю, какой.

Меня встречает Ромчик. Он бежит навстречу. Впереди Ромчика мчится его длинный красный язык. Он у Ромчика, как у хамелеона. Ромчик галдит, расплескивая воду, бьет пятками, падает на мелководье, но не захлебывается, а встает и бежит дальше. Я останавливаюсь там, где ему с маковкой; Ромчик не прекращает бежать, а, протягивая ко мне язык, молотит руками и ногами по воде, продвигаясь вперед, доплывает и вцепляется в меня всеми конечностями, как глубоководная обезьяна. В выпученных ярко-черных глазах восторг и абсолютная уверенность в себе.

12

Интервью с Семеном.

Да, ужасно противный, за минувшие двадцать лет стал еще противнее, чем был. И веет от него нафталином, и сутулится, как тогда, только щеки висят сильнее, голос и манеры стали карикатурными. Так в последний свой приезд в Питер, проскользнув между двум карантинами, я с изумлением обнаружила на площади у театра то самое кафе, где двадцать лет назад впервые попробовала суши. Оказывается, оно продолжало существовать, и внутри все было как раньше, но в ту пору интерьер казался модным, теперь — жалким, и пахло хозяйственным мылом. Невозможно оставаться собой столько времени: стараешься сохранить — значит, теряешь.

— Ревнова-ала, — тянет профессор отрешенно, вцепившись в ручки какого-то ведомственного кресла, — и от ревности пыталась с кем-то там сама встречаться, вроде как отомстить мне, чтобы, значит… — Бычит шею, удрученно трет глаза и переносицу. — Не тро-огал я ее… пальцем не тронул… — Профессор какое-то время смотрит прямо в камеру, цинично и всезнающе помаргивая. — Не зна-аю я… понимаете, это все какая-то мутная история, которая кому-то просто-напросто очень нужна… — профессор сутулится еще сильнее. (Следует невнятный вопрос про тело.) — Что, простите?.. — («Тело, тело зачем вывезли?») — Ну… — ерзает профессор, пожимает плечами, разводит руками, — был в глубокой депрессии… хотел проститься… с ней… Профессор явно лжет, и это еще больше запутывает картину. Потому что непонятно, относится ли его ложь к данной ситуации, или это ложь вообще, общий фон его патологической лживости и фальши.

— Хосе, — говорю. — Я знаю, почему я ругаю Болеславу.

— А, ту? И почему же?

— Потому что я похожа на профессора. Он действительно ужасно мерзкий, и я в чем-то такая же, как он. Я это точно знаю. Я с ним как будто заодно и не знаю, как перестать.

— Это он тебя в этом убедил?

— Нет. Я знала еще до него.

— Хм, — Хосе больше ничего не говорит, но это не потому, что ему надоело, а потому, что в его голове совершается мыслительный процесс. Я не вижу Хосе, но точно знаю, что это так.

13

Сегодня у нас на обед салат из фруктов и риса и, опять-таки, рыба. Автор обеда на сей раз я. Делаю несколько беглых фото, чтобы потом зарисовать: блики на миске, блики на ложке, блики на срезах фруктов, океан света, темные волосы детей. Мессенджер блямкает серией сообщений. Кладу телефон подальше, чтобы не залипнуть. Обед — это святое.

— А почему по-русски «и так Далия», а не «и так Маритесс»? — спрашивает Маритесс.

Далия смеется.

— Прости, я не специально. Мам, а правда, что жена Антуана ведьма? Рейна говорила.

— Да какая она ведьма, — говорит Хосе. — Просто у нее необычный вид, необычные движения. Это вроде особенности. С детства.

— Но когда мы проходим мимо, она не здоровается, а злобно шипит и плюется.

Блям, блям, блям, — не умолкает мессенджер. Кому-то от меня чего-то здорово надо. Хорошо бы покупатель или галерея.

— И еще у нее нога из железа! — вставляет Маритесс. — Поэтому она не может плыть. Если бросить ее в воду, она утонет.

— Нога у нее обыкновенная. А шипит, потому что, может, боится, что ее дразнить будут.

— У меня вот кошка была в детстве, — говорю. — Тоже шипела на всех, царапалась и странно выглядела. Так это потому, что она была сиротка, да ее еще и выкинули из окна, с шестого этажа. После этого любой будет шипеть. Может, с женой Антуана что-нибудь похожее.

Мой мессенджер все блямкает и блямкает, никак не может остановиться. Что же это там такое, интересно.

— А не может такое быть, что человек — просто злой? — Далия поворачивается и бросает взгляд туда, где сливаются небо и вода. — Почему вы считаете, что нет? Вот смотри: Гарри Поттер тоже сирота, а он добрый. Значит, твоя кошка просто сама хотела быть злой. Как Воландеморт.

Хосе вздыхает.

— Черт его знает. Пока не увижу точно, что кто-то злой, буду считать, что добрый.

14

Двадцать восемь сообщений в мессенджере от неизвестной мне русской девушки из Праги. Хороший город, я была. Но моря там нет, только река.

Вот что она пишет:

«Здравствуйте! Я пишу вам, потому что должна, не могу не написать. Дело в том, что, насколько мне известно, вы когда-то были „девушкой“ С. Н., который сейчас проходит в качестве подозреваемого по делу об убийстве, и вам тогда не было восемнадцати лет. Я знаю об этом от И. Т., не представляю, как вы к этому сейчас относитесь, и заранее прошу прощения за возможно триггерную тему. Никогда бы не решилась вас по этому поводу беспокоить, но речь сейчас не о нас, даже не о травмах, домогательствах и прочем, а о том, чтобы не дать ему уйти от правосудия. Дело в том, что С. Н. убил мою сестру, когда ей было семнадцать, она упала с крыши многоэтажки, когда они были там с ним вдвоем. Он заявил о самоубийстве, в тот момент она была его студенткой, дело закрыли как несчастный случай, но я уверена, что она не сама оттуда упала. Она говорила, что он играл с ней в какую-то страшную игру, вроде того, что он ее везде и всегда видит, где бы она ни была, и что она может выиграть, но должна догадаться как. Еще была история, которую вы, возможно, знаете, с девушкой Ириной и ядовитыми грибами. И вот опять смерть второкурсницы, только на этот раз ему не уйти от ответственности. Мы могли бы поговорить в удобное для вас время? Я знаю, что вы сейчас где-то за границей и есть разница во времени. Готова подстраиваться для разговора. Я думаю, что если мы вместе выступим и заявим о домогательствах в несовершеннолетнем возрасте, то он может оказаться под более пристальным наблюдением, и убийства Болеславы, Ирины и моей сестры будут должным образом расследованы».