Нити магии - [53]

Первые недели декабря я провожу за лихорадочным изготовлением праздничных платьев и нашиванием пышных атласных лент на ароматные еловые венки, которые потом развесили на всех окнах и дверях. Но сегодня канун Рождества, и у всей прислуги свободный вечер, поэтому я надеваю сине-зеленое платье, в котором ходила в театр на балет. Мы держимся за руки и поем гимны вокруг рождественской елки, украшенной гирляндами из маленьких датских флагов и озаренной восковыми свечами. Голос Нины делается неожиданно звучным, когда она поет Dejlig er den himmel blå[6].

Для нашего праздничного ужина Дорит приготовила горячий ром с кленовым сиропом, маслом, красным перцем и корицей, от которого у меня щиплет губы. В окнах горят свечи. Блюда, приготовленные к подаче на стол, завалены грудами жареной свинины с черносливом, маринованной красной капустой, окрашенной смородиновым соком в густо-алый цвет, жареным картофелем с бурыми крупинками сахара – и все это плавает в густой подливе. Мы все попробовали особое блюдо, родом одновременно из Дании и с Санта-Круса, которое Дорит приготовила по требованию Хелены: редгред – красный пудинг, обычно с ягодами и сливками, но сегодня вместо ягод повариха взяла нежную розовую гуайяву.

– Как у тебя дела в стекольной мастерской, Айви? – спрашивает Лара, придвигая стул к столу после того, как мы произносим благодарственную молитву. То ли в честь кануна Рождества, то ли потому, что Айви снова здесь, Дорит оделяет меня щедрой порцией свинины.

– Отлично, – отвечает Айви, – хотя я скучаю по готовке Дорит, и мне кажется, будто я навечно пропахла пастой для чистки стекла.

– Так это не твои духи? – поддразнивает ее Брок.

– Я слышала, что король приезжает сюда, – говорит она и оставляет свои слова висеть в воздухе, чтобы их значение дошло до всех нас. – Как волнительно!

Я сглатываю, думая о том, какой работы над танцевальным костюмом Евы Хелена ждет от меня. Айви была права. Подобные визиты помогают обеспечить будущее Евы и требуют все больше и больше магии. Все, что должно помочь Еве обрести дом, делает проживание в этом доме все более тяжелым для нас, остальных.

– Ну, его королевское величество еще не принял официальное приглашение, – возражает Брок. Он напряженно улыбается, и Айви лезет в большой холщовый мешок, лежащий у ее ног.

– Мне очень жаль, что все так вышло в нашу последнюю встречу в Тиволи, – говорит она. – У меня чувство, будто я ушла на неприятной ноте. Поэтому… я принесла подарки! – она достает полную охапку маленьких свертков из бурой бумаги и обходит стол, раздавая их каждому поименно.

– Значит, ты передумала касательно использования магии? – спрашивает Брок.

– Нет, – гордо отвечает она. – Я сделала их три месяца назад, а работу довершила вручную.

Когда она доходит до меня, я низко опускаю голову и изо всех сил сосредотачиваюсь на куске мяса, ожидая, что Айви пройдет мимо меня к Лильян. Но вместо этого она кладет подарок возле моей тарелки и произносит:

– Веселого Рождества, Марит.

Я поднимаю взгляд, чувствуя, как в глазах неожиданно начинает щипать.

– Веселого Рождества, Айви.

В каждом свертке обнаруживается стеклянный кубик. Они красивы: тяжелые и прозрачные, как куски льда. Края моего кубика словно бы расшиты цветными нитками.

– Это пресс-папье, – объясняет Айви, – но я сделала на верхней грани углубление, куда можно поставить чайную свечку.

Дорит улыбается ей.

– Ты просто солнышко, моя милая: глядя на тебя, всегда видишь свет.

– Мне очень нравится, Ви, – говорит Брок. И я должна признать, что хотя он противная шавка, но когда смотрит на сестру, то кажется совсем другим.

– Здешнему домовому определенно понравится этот рисальманде, – замечает Лильян, кладя себе на тарелку кусок рисового пудинга со взбитыми сливками и зернышками миндаля. Она озорно подмигивает мне, и я слизываю со своей ложки теплый вишневый соус. В канун Рождества в «Мельнице» я обычно читала Еве датские народные сказки, когда она начинала осторожно подъедать свое медовое печенье с шоколадом – подарок Матиеса.

«Домовые носят остроконечные красные колпачки, – рассказывала я Еве. – Ростом он примерно с тебя, и, если не оставить ему на чердаке угощение, он может доставить множество разных неприятностей».

– Мы не занимаемся такой ерундой, – кисло заявляет Нина. – Домовые – это сказки, а знаешь, что не сказки? – Она делает паузу и отпивает из кружки горячего рома. – Крысы.

Однако парой часов позднее Лильян все равно открывает дверцу, ведущую в каморку Якоба на чердаке, держа в руках поднос с запретными лакомствами: горячим какао и дополнительной порцией рисальманде. Взбитые сливки частично сползают с пудинга и капают на пол.

– За это Нина подаст мою голову на блюде из самого лучшего фарфора, какой только есть у Вестергардов, – говорит она, ставя поднос на пол.

– Она порубит нас, словно миндальные зернышки, – соглашаюсь я, протягивая Якобу чашку. – И нафарширует нами рисальманде.

– Обмакнет в растопленный воск и сделает из нас свечи, – дополняет Якоб. – Особенно если узнает, что я вчера утащил сюда вот это, – он достает из-за вазы жестяную коробку с печеньем.