Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода - [65]
В увлекательной поездке по Южной Америке и при знакомстве с комфортной жизнью американских коллег Вавилов ни разу не производил впечатление человека, у которого возникло искушение в дальнейшем отказаться от поставленных себе самому задач на родине. Сотни микроскопов на конгрессе в Итаке, дивные университетские городки Корнеллского, Чикагского и Калифорнийского университетов соблазнили других, например Феодосия Григорьевича Добржанского. Очевидно, что Вавилов никогда не стремился к «американской мечте». Когда в Бразилии он наблюдал за японской целеустремленностью в освоении тропиков или за тем, как автомобилестроительная компания Генри Форда ведет добычу каучука в долине Амазонки «со свойственной предприимчивым янки энергией»[289], то понимал, что Советский Союз в его тогдашнем состоянии неспособен на такую инициативу. И все же он продолжал говорить о перспективах коммунизма, о том, что страна добьется большего в интересах своих граждан, в интересах всего человечества, а не одной компании, занятой погоней за прибылью.
Вавилов не был коммунистом. Но он был социалистом и гуманистом. Какими бы явными ни были преимущества Америки, Вавилов сохранял глубокую уверенность в том, что в России больше возможностей заниматься дорогими его сердцу научными исследованиями, чем на капиталистическом Западе. И при любых обстоятельствах он никогда бы не покинул семью – сына Олега, свою возлюбленную Леночку, а теперь и второго сына, Юрия, который родился в 1928 году[290].
По всей вероятности, Вавилов предполагал, что, как и другие буржуазные специалисты, находится под постоянным наблюдением негласной агентурной сети, даже за границей. Однако ему не было известно, что Сталин недавно расширил полномочия ОГПУ, усилив акцент на контрреволюционной деятельности. В то время, когда Вавилов добывал бесценные ботанические сокровища для коллекции семян в Ленинграде, сталинские агенты за границей вели за ним наблюдение на тот случай, если в заграничных поездках он проявит себя антисоветчиком. Их особенно заинтересовали две остановки Вавилова на обратном пути – в Париже и в Берлине.
В Париже он, как всегда, навестил друзей и коллег. Среди них были исследователи в семеноводческой фирме Вильморенов, а также русский эмигрант, биолог и иммунолог Пастеровского института Сергей Иванович Метальников. Метальников был на одиннадцать лет старше Вавилова. Они познакомились до Октябрьской революции 1917 года, когда Сергей Иванович был профессором зоологии в Петербурге. После захвата власти большевики отправили его в Крым организовывать Крымский университет, но он оказался отрезан от Советской России силами белых и уехал во Францию. В досье ОГПУ его называли членом группы «Торгпром» (торговля и промышленность), и «вдохновителем к/р организации ветеринаров и организатором бактериологической войны в СССР, финансируемой американскими капиталистическими кругами»[291]. Сотрудник ОГПУ заметил, как при прощании на вокзале Вавилов обнял Метальникова, и не замедлил донести в Москву о подозрительной встрече.
Вавилов также дал интервью газете Paris-Midi, в котором рассказал о достижениях советского сельского хозяйства, но агент ОГПУ и тут усмотрел крамолу. Вавилов встретился с репортером газеты в холле отеля, и в газете появился интереснейший и совершенно невинный репортаж.
«При моем появлении он встает. Он говорит по-французски бегло, почти без всякого акцента», – начиналась статья[292]. «Я чрезвычайно занят. Жизнь коротка. Я должен побывать в Пастеровском институте. Возьмем такси, а по дороге вы будете задавать мне вопросы», – сказал тогда Вавилов.
Французский репортер сразу влюбился в этого человека науки: «Есть люди, благословенные богами, ум которых освещает все их лицо. Без вмешательства каких-либо канцелярий они входят в жизнь, эти великолепные работники умственной категории. Они редки. И вот один из них. Совершенно бесспорно».
Отвечая на вопрос о работе до революции на службе у императорского правительства, Вавилов попенял журналисту: «Что за интерес? В Европе вы всегда говорите о правительстве. В России, даже в царское время, мы говорили о государстве. В 1916 г. я уже был на государственной службе. ‹…› Я остался на службе у государства, русского государства, у государства моей родины [после революции. – П. П.]. Это вполне естественно».
Вавилов рассказал, что посетил более 50 стран – «их самые недоступные районы» – и только что вернулся из шестимесячной экспедиции. В Южной Америке он пересек горы Боливии и Перу «на спине мула». «Почему?» – поинтересовался журналист. «Я чрезвычайно честолюбив, – ответил Вавилов. – Меня интересует мировая аграрная философия. ‹…› Я должен был бы сказать: марксистская аграрная философия».
Репортер попросил его сформулировать точнее.
– Я процитирую вам Маркса. «Прежде ученые изучали мир, чтобы его понять; мы изучаем его, чтобы его изменить».
– Чтобы улучшить его?
– Это само собою разумеется.
– Каким образом вы собираетесь улучшить мировое земледелие?
Вавилов рассказал репортеру о методе скрещивания, о своей мировой коллекции семян и о «международном методе» [улучшения сельскохозяйственного производства. –
