Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода - [61]

.

Примечательно, что правительство не просило Вавилова отказаться от исследований в области генетики; августовское постановление 1931 года следовало выполнить «на основах новой заграничной техники с применением новейших усовершенствованных методов селекции (на основе генетики)». Но общественное дело уже не ограничивалось усилиями одних научных институтов. «В это дело должны быть вовлечены все партийные и советские организации и широкие массы колхозников и рабочих совхозов»[257].

Выполнить такой приказ было невозможно даже с использованием теплиц, как предлагало правительство, и Вавилов с коллегами это знали. Выращивание растений в теплицах действительно ускоряло выведение новых сортов, но эти сорта все равно сперва необходимо было испытать в самых разнообразных условиях. Вавилов просил у наркома больше времени на выполнение задачи, говоря, что в лучшем случае они смогут вывести новые сорта за десять лет вместо двенадцати, но Я. А. Яковлев отмел его обращение: «Нам некогда ждать десять лет»[258].

В этом правительственном постановлении Лысенко увидел для себя шанс. Безо всяких экспериментальных данных к лету 1934 года он объявил, что на сорок процентов увеличил урожайность азербайджанской пшеницы, выращенной в Одессе, применив вариацию своего метода яровизации: изменив температуру по ходу роста растений. Нарком Яковлев ухватился за это сообщение как за доказательство того, что именно Лысенко, а не Вавилов, был тем ученым, который ответит на сталинский запрос на практику как критерий истины.

Даже если Вавилов и чувствовал, что тень Лысенко зловеще надвигается или что надуманные достижения Лысенко угрожали его положению, он этого не показывал. Напротив, он продолжал хвалить работу Лысенко как дополняющую его собственную. Результаты работы Вавилова были основаны на генетической теории; Лысенко экспериментировал с влиянием окружающей среды – температуры, света и влаги. Отчего бы этим двум научным методам не существовать рядом? Николай Иванович полагал, что яровизация будет полезна для выведения новых сортов из его мировой коллекции семян, но не видел «оснований с полной гарантией идти в широкий производственный опыт»[259].

Но нарком Яковлев уже сделал выбор. Правительство издало директиву провести массовые испытательные посевы яровизированных сортов в нескольких регионах страны.

Глава 18 Красный профессор

Между Вавиловым и Лысенко установилось шаткое перемирие. Оно продолжалось до тех пор, пока Лысенко не начал действовать заодно с партийным идеологом по имени Исаак Презент. Под руководством Презента бездоказательные заявления Лысенко набрали вес.

Призванный по партмобилизации политбоец Красной армии Исаак Израилевич Презент обладал острым умом, злым языком и обманчиво приятной наружностью. Он был исключительным примером среди выдвиженцев. Презент начал преподавательскую деятельность как лектор ЛГУ и обучал новым, политически грамотным методам интерпретации биологических теорий. Он, в сущности, мало что знал о биологии. Презент изучал общественные науки и получил диплом юриста. Он даже гордился тем, что не читал последние исследования по генетике – в скором времени Лысенко будет поступать точно так же. Презенту нравилось проявлять «классовую бдительность» и доставляло особое удовольствие травить студентов из буржуазных семей, которые разбирались в генетике, но не в марксистской теории. В своих лекциях с такими названиями, как «Классовая борьба на естественно-научном фронте», он громил традиционные либеральные идеалы науки. Однажды он попытался добиться исключения из университета молодой студентки за то, что она отказалась отвечать перед большой аудиторией и пересказывать «марксистcко-ленинскую теорию познания»[260].

В Ленинграде он начал писать политические брошюры с критикой в адрес коллег-преподавателей. В одной из этих брошюр он напал на ленинградского учителя, автора безобидного стихотворения, посвященного празднованию 1 Мая. Презент заклеймил учителя за то, что тот не упомянул в стихах, что шел тринадцатый год революции и что 1 Мая – «праздник борьбы, а отнюдь не праздник цветов».

С подобной демагогии Презент начинал и нападки на старых буржуазных профессоров. Он обсмеял идею «чистой науки», свободной от политической лояльности и лишенной практической пользы. Мишенью очередной его кампании стал профессор Борис Евгеньевич Райков, выдающийся ученый-дарвинист на двадцать лет старше Презента. Презент оклеветал Райкова как «агента той самой мировой буржуазии» и провозгласил, что «такой Райков ничего иного в каждом честном товарище, который слился с Советами рабочих, вызвать не может, кроме омерзения, брезгливости и ненависти»[261].

В 1931 году Райкова арестовали, судили и сослали на Север. Ему было разрешено вернуться в Ленинград только в конце Второй мировой войны, в 1945 году. Термин «райковщина» стал ярлыком для политически неугодных научных направлений, а Презент зарекомендовал себя как политическая сила. Те, кто в те годы сталкивался с Презентом, вспоминали молодого человека лет двадцати, который бойко расхаживал перед аудиторией и размахивал руками, желая подчеркнуть какой-нибудь политический постулат