Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода - [56]

Статья Коля была первой открытой атакой на ВИР, который оппоненты к тому времени окрестили «институтом благородных ботаников». Затем вышли еще несколько статей с критикой и обвинениями в адрес Института в излишнем теоретизировании и упреками в засилье старой гвардии специалистов.

В досье на Вавилова упоминается третий сотрудник института, тайно сотрудничавший с ОГПУ. Ему – или ей – дали псевдоним Виноградов. Этот человек был арестован как контрреволюционер и «сознался», что группировка специалистов во главе с Вавиловым «выступала против социалистической реконструкции сельского хозяйства». В конце 1931 года четвертый источник информировал: «С первых лет существования советской власти дело селекции [растений] оказалось в руках небольшой группы старой интеллигенции, тесно связанной с враждебными пролетарской революции классами… Вавилов был руководителем этой группы, которая использовалась в целях вредительства и сознательного торможения реконструкции и развития советского растениеводства»[230].

Досье ОГПУ, заведенное весной 1930 года, постепенно распухало. В конце лета Вавилов отправился на Международную конференцию экономистов сельского хозяйства в США, а агент Звезда продолжил доносить на него своим хозяевам в Москве.

Глава 16 Пылкий патриот

В то время как сталинская госбезопасность завела на Вавилова дело, Николай Иванович с полной самоотдачей и преданностью стране искал представлявшие стратегический интерес растения – каучуконосы и хинное дерево. Кроме того, он пытался убедить выдающихся русских генетиков, временно работавших в Америке и Европе, поскорее вернуться на родину и включиться в великий эксперимент социалистического строительства.

Осенью 1930 года Вавилов принял участие в работе двух международных сельскохозяйственных конгрессов в США – в Итаке, штат Нью-Йорк, и в Вашингтоне, округ Колумбия[231]. После них он отправился в экспедицию за растениями. Он быстро объехал десять ведущих сельскохозяйственных штатов, включая Калифорнию, и даже смог побывать в Мексике, частично затем, чтобы собрать образцы уникального сортового разнообразия здешней кукурузы. Мексика была настоящим «центром происхождения», заключил Вавилов после сбора образцов[232]. Мексика была привлекательной еще и по другой, менее научной причине: из-за гваюлы (или гвайюлы) – невысокого кустарника, содержащего тягучий латекс, похожий на сок каучукового дерева.

В 1920-х годах каучуковая промышленность Бразилии пострадала из-за заболевания листьев каучукового дерева, и гваюла на некоторое время стала объектом интенсивных сельскохозяйственных исследований. Быстро развивавшиеся индустриальные страны искали новые и дешевые источники резины, которые бы не контролировались англичанами, доминировавшими на рынке каучука. В конце XIX века англичанин – охотник за растениями – контрабандой вывез семена каучукового дерева из Бразилии, и теперь англичане засеяли так много каучуковых плантаций в своих дальневосточных колониях, что затмили производство бразильского каучука. Для России гваюла могла оказаться источником резины или как минимум каучукоподобного вещества. Зная, что сами мексиканцы не очень интересовались этим растением, Вавилов организовал сбор образцов, как всегда развив бурную деятельность. Он не ожидал, что скоро окажется в центре международного инцидента.

Американцы также изучали возможности использования гваюлы и даже произвели из нее некоторое количество латекса.

«Коммунисты разворовывают сокровища Мексики!» Возмущенные американцы развернули в мексиканской прессе целую кампанию о расхищении большевиками национальных богатств[233]. И все же Вавилову удалось привезти домой семена гваюлы. Правда, первый посев гваюлы в Азербайджане закончился неудачей: 90 % растений не перенесли заморозков.

Кроме сбора семян, у Николая Ивановича была еще одна цель личного характера. Он собирался уговорить двух молодых и очень талантливых российских генетиков, работавших в США, поскорее вернуться в Ленинград и включиться в работу у него в Институте растениеводства. Двое русских исследователей стажировались в переехавшей в Пасадену знаменитой лаборатории плодовой мушки-дрозофилы Томаса Ханта Моргана. Первым был Феодосий Григорьевич Добржанский (Theodosius Dobzhansky) – одаренный зоолог, близко знакомый Вавилову по совместной работе в Ленинграде. Вторым – Георгий Дмитриевич Карпеченко, лауреат стипендии Рокфеллеровского фонда, которую он получил за успешную исследовательскую работу по созданию плодовитого редечно-капустного гибрида. Такое скрещивание прежде считалось невозможным, поскольку редька и капуста – растения разных родов[234].

Добржанский и Карпеченко с воодушевлением работали в лаборатории Моргана в авангарде международных генетических исследований. Они находились в спокойной и удобной обстановке вдали от зимних холодов и классовой войны, охватившей Ленинград. Оба с удовольствием целиком и полностью посвящали все свое время чистой науке, не отвлекаясь на то, чтоб обороняться от нападок на буржуазных специалистов в атмосфере новой советской культуры. Когда оглядываешься в прошлое, кажется, что со стороны Вавилова было наивным упрямством даже думать о том, чтобы попытаться зазвать их обратно, на фоне всех тех неприятностей, которые назревали вокруг него и его ВИРа. Скорее странно то, что Вавилов не решил к ним присоединиться.