Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода - [55]

Некоторые арестованные выменивали для себя свободу, становясь информаторами ОГПУ против Вавилова. Одним из них был профессор «Петровки» Иван Вячеславович Якушкин. Человек дворянских корней, после революции 1917 года Якушкин не мог вытерпеть власть большевиков. Он пытался бежать из России через Крым с отступавшими белогвардейцами[223]. Но в последнюю минуту его столкнули с корабля, отплывавшего в Турцию, и ему пришлось остаться на берегу. Со временем он устроился исследователем на свекловодческую опытную станцию в Воронеже, в пятистах километрах к югу от Москвы. В 1930-м его арестовали как члена Трудовой крестьянской партии, а год спустя выпустили, завербовав в осведомители. Вернувшись к работе в «Петровке», он начал писать в ОГПУ агентурные донесения о коллегах и, в частности, о Вавилове, говорится в досье[224].

Якушкин был знаком с Вавиловым со студенческих лет. Его сестра Ольга училась с Вавиловым в «Петровке». В сентябре 1931 года Якушкин отправил в ОГПУ первый десятистраничный донос. Он назвал институт Вавилова гнездом антисоветчины и обвинил лично Николая Ивановича в том, что тот был организатором вредительства в области селекции и семеноводства. Якушкина не остановило то, что всем знавшим Вавилова было известно, до какой степени тот предан науке. Как и все те, кто в то страшное время оказался среди осведомителей, Якушкин расплачивался со сталинской госбезопасностью за свою свободу, поставляя те доносы, которые хотели читать.

Еще одним тайным агентом ОГПУ был агроном Александр Карлович Коль. Бывший сотрудник ВИРа Коль рассорился с Вавиловым из-за расхождений во взглядах на направление научных исследований. Очень тщеславный Коль был на десять лет старше Вавилова и считал себя более сведущим. По его мнению, сфера охвата мировой коллекции растительных ресурсов была слишком широкой; следовало ограничиться только теми растениями, которые можно было сразу внедрять в сельскохозяйственное производство. Но глобальный охват коллекции был ключевым элементом видения Вавилова. Другие страны, в том числе США, где Коль недолго поработал, сосредоточились на нескольких культурных растениях, в частности пшенице и кукурузе. Вавилов стремился собрать культурные растения всех видов, чтобы превратить свою мировую коллекцию во всеобъемлющую – хотя и признавал, что это потребует времени. В начале 1930 года Вавилов писал: «…Яснее ясного, что на десятки людей, на десятки лет интереснейшая работа по частной генетике [растений. – П. П.]… ‹…› Дела хватит на целое поколение, на сотни исследователей, но машину развертывать надо»[225].

Коль начал открыто конфликтовать с Вавиловым по этому поводу, но Николай Иванович твердо стоял на своем, утверждая, что сократить теоретические исследования было бы чрезвычайно близоруко. Сторонники позиции Вавилова в Институте считали Коля склочным и бестолковым. Присланные на его имя из экспедиций семена нередко гибли, Коль часто терял их этикетки. В попытке избежать конфронтации с коллегой Вавилов начал перепоручать работу Коля другим отделам[226], и Коль жаловался, что с ним плохо обошлись.

Казалось бы, разногласия закончились, но 29 января 1931 года Коль публично атаковал Вавилова в статье, вышедшей во влиятельной газете «Экономическая жизнь» – печатном органе Совета труда и обороны при Совете народных комиссаров СССР, чрезвычайного высшего органа внутри правительства. Резкая статья обвинила Вавилова в том, что он – контрреволюционер. «Под прикрытием имени В. И. Ленина окрепло и завоевало гегемонию в нашей с.-х. науке учреждение, насквозь реакционное, не только не имеющее никакого отношения к мыслям и намерениям В. И. Ленина, но им классово чуждое и враждебное. Речь идет об институте растениеводства с.-х. академии им. Ленина». Особенно рьяно обрушился Коль на исследовательские экспедиции Вавилова: «Революционное задание В. И. Ленина обновить совземлю новыми растениями оказалось сейчас подмененным реакционными работами по прикладной ботанике над центрами происхождения культурных растений»[227].

Коль осуждал планы Вавилова по созданию крупнейшей коллекции семян сельскохозяйственных культур как реакционные ботанические исследования, результат вавиловcкой увлеченности законом гомологических рядов и «отрыва теории от практики»[228].

В редакционной статье газета поддержала Коля, что подразумевало публичные извинения или как минимум самокритику со стороны Вавилова. Отвечая на обвинения, Николай Иванович писал, что новая ленинская Сельскохозяйственная академия, которая вскоре будет насчитывать 1300 учреждений, от институтов до небольших экспериментальных станций, и почти 26 тысяч сотрудников, участвует в великом замысле и критиковать ВИР можно лишь за «широкий размах» деятельности. Он подчеркивал, что нападки на Академию и на Институт в Ленинграде вызваны личной неприязнью Коля[229].

Николай Иванович не знал, что Колю предстояло стать важным осведомителем ОГПУ, если он еще им не стал. Коль был арестован по делу Трудовой крестьянской партии и быстро вышел на свободу. Его билетом в жизнь стали доносы и участие в уничтожении бывшего шефа.