Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода - [32]
Прожив в Петрограде неделю, Николай Иванович написал коллеге в Саратов: «Хлопот миллионы. Воюем с холодом в помещении, за мебель, за квартиры, за продовольствие. ‹…› Должен сознаться, что малость трудновато налаживать новую лабораторию, опытную станцию и устраивать 60 человек персонала. ‹…› Набираюсь терпения и настойчивости. Недели три пройдут в устроении, а там посев. Надо доставать лошадей, орудия, рабочих. ‹…› Наладить ее [работу] много трудней, чем в Саратове»[136].
Устраивая с грехом пополам быт сотрудников, сам Николай Иванович иногда по несколько дней толком не ел. Жена одного петроградского профессора вспоминала, как Вавилов зашел как-то вечером к ним домой и принес маленький кулек пшена и кусочек бекона. Он попросил приготовить поесть, а затем признался, что это первая горячая еда за неделю[137].
Вскоре после приезда Вавилов нашел новое помещение для отдела прикладной ботаники – великолепный дворец, построенный в XIX веке на Исаакиевской площади для царского вельможи и для Министерства земледелия. Эта одна из самых престижных площадей в городе, раскинувшаяся перед золотокупольным Исаакиевским собором. Он также выбрал место для опытной фермы в Пушкине, приблизительно в тридцати километрах от Петрограда, на территории царского летнего дворца в Царском Селе. Его штаб-квартирой стал загородный дом в английском стиле, с деревянными балками под потолком, с кровлей, покрытой нехарактерной для России красной черепицей, и великолепной дубовой лестницей. Весь дом в разобранном виде, включая кирпич и черепицу, пришел по морю в подарок от британской королевы Виктории ее крестнику, великому князю Борису Владимировичу. К дому прилегали конюшни и роскошная огромная теплица, в которой Вавилов незамедлительно приступил к выращиванию саженцев.
Он писал своему другу Уильяму Бэтсону в Англию: «Много времени у меня отнимает организация нашей новой экспериментальной станции в окрестностях Петрограда. Возможно, Вы удивитесь, услышав, что загородный дом, в котором мы живем, много лет тому назад был подарен покойной королевой Викторией ее крестнику. ‹…› Сельский пейзаж живописен. ‹…› К сожалению, в течение четырех последних лет основные здания были заняты товарищами»[138].
Пока Вавилов обустраивался в Петрограде, в Москве открылся Х съезд РКП(б). Это был поворотный момент в истории молодого советского государства, который на недолгое время принес улучшения в положение с распределением продуктов и в агрономические исследования. Уже с начала февраля в Центральном комитете Компартии раздавались голоса в пользу компромиссной экономической стратегии, но ей противился Троцкий и другие большевики-догматики. На Х съезде Ленин предложил «новую экономическую политику», известную затем как НЭП. В рамках этой политики государство сохраняло монопольный контроль над «командными высотами» – финансами, крупной и средней промышленностью, транспортом, оптовой и внешней торговлей. Частному предпринимательству позволили закрепиться внизу пирамиды, в том числе заняться производством и продажей продуктов питания. На смену принудительному изъятию излишков продовольствия во время Гражданской войны пришел фиксированный налог, выплачиваемый в натуральной форме пропорционально урожаю, особенно на основные продукты, такие как зерно и картофель. Таким образом, была упразднена государственная монополия на производство зерна. Крестьянам неожиданно позволили распоряжаться теми продуктами, которые у них оставались после уплаты налога.
Введение золотого червонца быстро стимулировало экономическое развитие и положило начало революции в науке и культуре. Ленин лично участвовал в вопросах финансирования научных проектов и институтов. Заброшенное в военное время международное научное сотрудничество восстанавливалось. Для Вавилова это послужило отличным импульсом.
В течение следующих восьми лет ученым разрешался выезд за границу – разумеется, по согласованию. Стали выделяться средства на исследовательские экспедиции Вавилова. В 1920 году за границу отправились всего десять ученых Академии наук; два года спустя за рубеж съездили уже семнадцать человек, а в 1926 году – сорок четыре. Заметно увеличились государственные субсидии на научные исследования; росло и число публикаций.
Сравнительно обеспеченные семьи теперь могли найти на рынке продукты, которые исчезли во время Гражданской войны, – цветную и брюссельскую капусту, спаржу и порей, морковь и зеленый горошек. Немецкие и французские кондитерские стали продавать выпечку – эклеры, пирожные с пралине и другие забытые кондитерские изделия, венские булочки, птифуры и рожки с кремом[139].
НЭП пробудил старые предпринимательские инстинкты и улучшил жизнь многих простых россиян. Но он не смог стать панацеей. Внезапный всплеск свободной торговли продовольствием был не в силах предотвратить надвигающийся голод, который оказался самым жестоким за всю российскую историю. Урожай 1918–1919 годов был плох. Когда в 1921 году, по окончании Гражданской войны, появилась надежда собрать урожай получше, случилась опустошающая засуха. Все долгое лето жара иссушала поля пшеницы, и урожай составил лишь 36,2 миллиона тонн, половину обычного довоенного уровня. Ленин проглотил свою гордость и принял международную продовольственную помощь, большей частью из Америки. Проявление великодушия со стороны нации, которая останется дружеской еще целое поколение, затронуло и Вавилова. Молодое советское государство командировало его в США изучить американское земледелие и закупить семена, пригодные для посева на богатой российской пашне, которая использовалась недостаточно эффективно.
