Николай Островский - [46]

Каждый вечер я узнавала от него, какой новый эпизод прибавился, какой новый персонаж появился, как закончилась (или началась) глава.

В эти дни, когда вся энергия Островского сосредоточилась на книге, неожиданно произошло несчастье, надолго выбившее его из рабочего состояния.

У соседа нашего был сын, маленький Николка, лет четырех-пяти. Помню, однажды вечером он распахнул дверь к нам в комнату и, выйдя на середину ее, спросила.

— Можно войти?

— Можно, можно, заходи скорее!

— А я уже зашел.

Николай засмеялся и быстро сказал:

— Так чего же ты спрашиваешь, если уже зашел? Разрешения войти спрашивают за дверью.

Николка быстро повернулся и стремительно вышел из комнаты.

Николай расстроился:

— Вот тебе раз, что же это он, Рая, убежал? Какой обидчивый гражданин!

Но в эту же секунду за дверью раздался голос Николки:

— Можно войти?

— Пожалуйста, пожалуйста! Вот молодец, — похвалил Николай, — исправил свою ошибку.

Через минуту Николка уже сидел у кровати, и оба Николая вели следующий разговор:

— Что же ты раньше не приходил ко мне в гости? Я один, мне скучно.

— Да все некогда, — озабоченно вздохнул гость.

— A-а, ну тогда конечно… А по-моему, Николка, ты давно хотел со мной познакомиться. Кто это несколько раз у меня под дверью скребся и пыхтел?

— А это мыши, — не задумываясь, ответил Николка и, в свою очередь, спросил: — А ты почему не приходил ко мне?

— Да все некогда, — ответил Николай в тон своему гостю и тоже вздохнул.

Глаза Николки вдруг сощурились, лицо засветилось хитростью и лукавством;

— А это кто у нас под дверью скребся и… и все скребся?

Тут Николай не выдержал и расхохотался:

— Ну, уж этого я не знаю! Наверное, крокодил хотел с тобой познакомиться.

— Крокодилы в доме не ходят, а плавают. А мне папа говорил, что ты не ходишь, а только лежишь и никого не видишь.

— Это правда. А зачем же ты спрашиваешь, почему я к тебе не пришел познакомиться?

— А я нарочно. А почему ты стал слепой и стал не ходить, а лежать?

— Почему? Ну слушай, я расскажу тебе…

И Николай рассказал мальчику, как воевал, как бил буржуев и был ранен.

Николка слушал внимательно и потихоньку охал.

С этого дня между ними завязалась крепкая дружба.

Николай рассказывал своему маленькому другу интересные истории, а Николка делился всем, что происходило во дворе, на улице. Иногда он приносил в кулачке слипшиеся конфеты и угощал дядю Колю.

— Это я тебе купил! Мне мама дала пять копеек, а я тебе купил.

Николай так привязался к Николке, что в дни, когда тот почему-либо не приходил, волновался и вечером посылал меня узнать, здоров ли его приятель.

Однажды он встретил меня словами:

— Николка сегодня не был, сходи узнай, не заболел ли он.

Поскольку такие случаи уже бывали, я не торопилась. Но Николай добавил:

— Я слышал, что у соседей была какая-то тревога. Сходи сейчас же.

Я пошла. Николай оказался прав: Николка слег с высокой температурой. Я сказала об этом Николаю.

Утром, когда я уходила на работу, он просил:

— Раюша, узнай, как там Николка.

Мальчику стало хуже. Врачи поставили диагноз: аппендицит. Предполагалась операция. Николай просил сообщать ему о ходе болезни ребенка. Он переживал не меньше его родителей.

Придя домой с работы, я нашла Николая возбужденным и встревоженным. Оказалось, что операция будет сегодня поздно вечером.

Наступила ночь.

Николай не спал и жадно вслушивался в каждый шорох, доносившийся из соседней комнаты.

Примерно во втором часу ночи послышались торопливые шаги.

И вдруг в тишину ворвался полный ужаса и отчаяния крик, а затем плач. Это вернулась из больницы мать Николки.

— Рая, зажги свет! — крикнул Николай.

Я повернула выключатель.

Невидящие глаза Николая были широко раскрыты и устремлены куда-то в пространство, словно он удивился, что после того, как щелкнул выключатель, темнота продолжала стоять перед ним.

— Умер, — одними губами сказал он, — умер…

Николку похоронили. Островский долго не мог вернуться к работе.

Но он вернулся. И довел ее до конца.

13 Победа

К 25 октября 1931 года все девять глав первой части романа были написаны. Еще недели две-три Николай прослушивал рукопись: вносил поправки, проверял монтаж. Закончил он эту работу к 16 ноября.

У нас было три «свободных» беловых экземпляра. Один контрольный. И черновик.

Беловой экземпляр послали в Ленинград Жигиревой — для передачи в одно из ленинградских издательств. Другой вручили Феденеву — для издательства ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». Третий отправили Новикову в Харьков — для издательства ЦК ЛКСМУ «Молодой большевик» (ныне «Молодь»).

Стали ждать ответа.

Время потянулось.

Как-то вечером, в один из выходных дней, Островский по обыкновению слушал радио, о чем-то сосредоточенно думая. Ольга Осиповна сидела и тихонько шила. Я читала.

— Если я получу безоговорочный отвод, это будет моей гибелью, — неожиданно сказал Николай.

Мы вздрогнули.

— Ты опять о книге, Коля? Ты только о ней и думаешь. Дай срок, получишь ответ! Не все же делают дела так быстро, как ты. У них же не только твоя книга, — заговорила Ольга Осиповна, стараясь успокоить сына.

— Ты, мамуся, не успокаивай меня, не думай, что я так легко сдамся. Ворошилов и Буденный под Новоград-Волынским по семнадцать раз в день ходили в атаку…