Николай Анциферов. «Такова наша жизнь в письмах». Письма родным и друзьям (1900–1950-е годы) - [189]
Обнимаю тебя.
Твой НАнц
Дорогой мой Гогушка. Я обеспокоен отсутствием отклика на мои письма Харьковскому квартету. В чем дело? Я уже в Малеевке. Опасения, что я не транспортабелен, — вздорны. Даже давление не поднялось. Это был Женский день. Меня пригласили на вечер наших санитарок и пр. Я даже сказал речь (очень короткую). Лечение — пока безделье. Лежать на веранде упакованным как ребенок. Немного гулять.
В комнате я один. Тишина и безмолвие. Но мне скучно. Самое трудное выдержать диету: уж очень много соблазнов.
Пишите. Привет Тане, Павлуше, Алеше.
Ваш НАнц.
Carpe diem, quam minimum credula postero[1138].
Пусть, дорогой мой Гогус, этот эпиграф не смутит тебя. Ведь я всегда порицал эту «мудрость» Горация. Пишу тебе я этим чувством дня — благостного дня, дарованного мне судьбой. Воздух насыщен ароматом сирени и яблок. Вишня в своем белом подвенечном наряде. Сочная, свежая трава. Ожившие дубы. Чуть алеет запад. Слышно: Ку! Ку! Затихло. На смену трели соловьев.
Это значит, что Софья Александровна вчера вырвала меня из Москвы и в нанятой машине переправила в Дарьино. Вот мне и захотелось жить дарованные мне дни и не думать о будущем. Я еще не имею твоего отклика на мое последнее тревожное письмо. Тревогу забили доктора из‐за растущей моей слабости. Потребовали различные анализы и осмотры. Очень тяжело мне теперь волочиться в клинику. И вот анализы дали вполне удовлетворительные результаты. Лечение новокаином я отложил до возвращения в Москву. То, что встретило меня здесь, — лучше всех лекарств.
После Малеевки в Москве у меня была трудная полоса. Подготовка к переезду на новую квартиру. Наша еще не готова, но Софья Александровна была в аналогичных квартирах и в восторге от всего.
Переедем недели через 3–4. Но уже через 2 недели Софье Александровне надлежит на всякий случай съездить в Москву, т. к. точно ничего не говорят. А мы можем прозевать свой ордер. А т. к. к квартирам протянуто много рук, и сильных рук, то нужно глядеть в оба. Дома в эти дни — обивщики мебели, покупатели, столяры. Оценщики книг. С этим беда. Книги либо очень упали в цене, кроме романов, либо вовсе не покупают. Пришлось выбросить около 50 книг. От всей этой суеты я очень уставал, и Софья Александровна изнервничала. Но carpe diem. Жду ответа на свои вопросы в прошлом письме.
Обнимаю тебя, мой друг.
Привет всей семье.
Твой НА
Тебе очень кланяется Гуля[1139].
Дорогой мой Гогушка!
Твое последнее письмо обеспокоило меня: тебе тяжело, и ты не пишешь о причинах. Спокойно разберись в них sine ira et studio[1140]. Раз я не могу тебе помочь, постарайся помочь себе сам. Как дела мальчиков? Меня очень тревожит Мишенька. От него давно нет писем. Наш переезд откладывается на июль. Я очень рад: значит, Софья Александровна сможет здесь, в Дарьино, набраться сил. Она у меня молодец и своей бодростью рассеивает все мои тревожные думы о грядущем. На днях съездила в город и привезла мне к празднику Вознесенья большое письмо от Танюши с чудесными фотографиями. Как жаль, что ты их не увидишь. Как она очаровательна! Софья Александровна просит передать тебе, что она сохраняет в силе свое приглашение тебе.
Ох, если бы это удалось!
А я честно пишу: может быть, да, может быть, нет. Да, если будут какие-нибудь приработки. Ведь мы уже платим за квартиру с июня 200 р. и за московскую квартиру продолжаем платить. И каждый год еще вносить за пай 2000 с лишним. Ох, если бы удалась затея Томашевских с переизданием «Петербурга Достоевского»! Я тебе писал, что получил благодарность за эту книгу от профессора Говардского университета[1141]. Через иностранную секцию Союза писателей.
Будем надеяться.
Перечитываю «Неопалимую Купину» и «Грядущий день» «Жана Кристофа»[1142].
Все вспоминается, как Иван Михайлович читал нам выдержки из своих переводов этого романа. И я слышу его интонации и вижу жесты. А роль Грации в жизни Жана Кристофа напоминает в чем-то роль Татьяны Борисовны. Так что чтение этой книги — свидание с ними. А после них ты — мой друг, в котором я живу. Ведь правда. От всей, всей души желаю всего светлого. Хочу твою рыжую головку погладить, приласкать. Привет от нас всем вам, харьковчанам.
Здесь, в Дарьине, я себя чувствую лучше, чем в Малеевке.
Мой дорогой Гогус!
Два месяца тому назад я мог написать тебе capre diem, но отстранять так долго думы о завтрашнем дне — невозможно. От тебя давно нет вестей. Это не упрек, а лишь вздох. Это письмо не порадует тебя. Как теперь я читаю, как работаю? Раньше, до пареза[1143] я читал, все накапливал для «postera»[1144], делал выписки, составлял картотеку… А теперь? Все одна мысль: для какого будущего? Что брать в дорогу? Чем заполнить чемодан?
И читаю уже не для обогащения знаний, а либо 1) для интереса на данный момент, 2) для воспоминания. И вот я делаю то, что избегал всю жизнь. Живу изо дня в день. Я еще не «убиваю время». Я не тягощусь однообразием жизни здесь. Каждый день что-либо приносит. Но движет ли меня это что-то?
Меня очень радуют письма моих сослуживцев. Вижу, что оставил след. Мне неловко привести многожеланные цитаты вроде «Ваша всей душой, Ваша». Другая: «кусочек бумаги, чтоб хоть через него поговорить с Вами и больше почувствовать Ваше присутствие, дорогой, бесконечно любимый Н. П. Всегда Ваша М.»
В этом этюде охарактеризованы пути, ведущие к постижению образа города в передаче великого художника слова. Этим определен и подход к теме: от города к литературному памятнику. Здесь не должно искать литературной характеристики. Здесь отмечены следы города в творчестве писателя. Для исследования литературы, как искусства, этюд может представить интерес лишь, как материал для вопросов психологии творчества. Эта книжка предназначена для тех, кто обладает сильно развитым топографическим чувством и знает власть местности над нашим духом.Работа возникла из докладов, прочтенных в Петербургском Экскурсионном Институте.[1].
С Петербургом тесно связан жизненный и творческий путь Пушкина. Сюда, на берега Невы, впервые привезли его ребенком в 1800 году. Здесь, в доме на набережной Мойки, трагически угасла жизнь поэта. В своем творчестве Пушкин постоянно обращался к теме Петербурга, которая все более его увлекала. В расцвете творческих сил поэт создал поэму «Медный всадник» — никем не превзойденный гимн северной столице.Каким был Петербург во времена Пушкина, в первую треть прошлого века?
Это уникальный по собранному материалу поэтический рассказ о городе, воспетом поэтами и писателями, жившими здесь в течение двух веков.В предлагаемой книге Н. П. Анциферова ставится задача, воплощающая такую идею изучения города, как познание его души, его лирика, восстановление его образа, как реальной собирательной личности.Входит в состав сборника «Непостижимый город…», который был задуман ученицей и близким другом Анциферова Ольгой Борисовной Враской (1905–1985), предложившей план книги Лениздату в начале 1980-х гг.
В настоящей книге, возвращаясь к теме отражения мифа в «Медном всаднике», исследователь стремится выявить источники легенд о строителе города и проследить процесс мифологизации исторической реальности.Петербургский миф — культурологич. термин, обозначающий совокупность преданий и легенд, связанных с возникновением СПб и образом города в сознании людей и в иск-ве. Петербургский миф тесно связан с историей СПб и его ролью в истории страны. Реальные события возникновения СПб обрастали мифологич. образами уже в сознании современников.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Королева огромной империи, сравнимой лишь с античным Римом, бабушка всей Европы, правительница, при которой произошла индустриальная революция, была чувственной женщиной, любившей красивых мужчин, военных в форме, шотландцев в килтах и индийцев в тюрбанах. Лучшая плясунья королевства, она обожала балы, которые заканчивались лишь с рассветом, разбавляла чай виски и учила итальянский язык на уроках бельканто Высокородным лордам она предпочитала своих слуг, простых и добрых. Народ звал ее «королевой-республиканкой» Полюбив цветы и яркие краски Средиземноморья, она ввела в моду отдых на Лазурном Берегу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга о человеке, который оказался сильнее обстоятельств. Ни публичная ссора с президентом Путиным, ни последовавшие репрессии – массовые аресты сотрудников его компании, отъем бизнеса, сперва восьмилетний, а потом и 14-летний срок, – ничто не сломило Михаила Ходорковского. Хотел он этого или нет, но для многих в стране и в мире экс-глава ЮКОСа стал символом стойкости и мужества.Что за человек Ходорковский? Как изменила его тюрьма? Как ему удается не делать вещей, за которые потом будет стыдно смотреть в глаза детям? Автор книги, журналистка, несколько лет занимающаяся «делом ЮКОСа», а также освещавшая ход судебного процесса по делу Ходорковского, предлагает ответы, основанные на эксклюзивном фактическом материале.Для широкого круга читателей.Сведения, изложенные в книге, могут быть художественной реконструкцией или мнением автора.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Переписка Алексея Ивановича Пантелеева (псевд. Л. Пантелеев), автора «Часов», «Пакета», «Республики ШКИД» с Лидией Корнеевной Чуковской велась более пятидесяти лет (1929–1987). Они познакомились в 1929 году в редакции ленинградского Детиздата, где Лидия Корнеевна работала редактором и редактировала рассказ Пантелеева «Часы». Началась переписка, ставшая особенно интенсивной после войны. Лидия Корнеевна переехала в Москву, а Алексей Иванович остался в Ленинграде. Сохранилось более восьмисот писем обоих корреспондентов, из которых в книгу вошло около шестисот в сокращенном виде.