Обжора — бледно-зеленый, чуть сплюснутый сверху шар трех с лишним метров в диаметре — уже проснулся и оглядывал комнату своим единственным глазом на стебельке. Сервантес пальнул в него из ракетницы, заткнул правое ухо и сделал шаг влево. Обжора завопил — его неслышный вопль неприятно давил на уши и бил по нервам.
— Огонь! — рявкнул Грог, войдя в комнату и встав справа от двери.
Его помповое ружье стреляло зажигательными, выдирая из Обжоры приличных размеров клочки. Пули из пистолета Мангуса и автомата одного из стражей либо застревали в зеленой туше, либо прошивали ее насквозь, не причиняя видимого ущерба.
Обжора разинул свою огромную пасть и скакнул к Сервантесу. Грог крикнул:
— Хорош! Карла, давай!
Струя из огнемета ошпарила Обжору, он загудел и откатился назад. Запахло паленой резиной, объем зеленой туши несколько уменьшился.
Сервантес неловко встал на одно колено, запихал ракетницу в кобуру и провел правой рукой по полу, собирая в горсть пыль, песок и осыпавшуюся штукатурку. Когда Обжора завопил очень уж громко, он поднял голову и удивленно присвистнул — кто-то умудрился отстрелить зеленому его глаз.
— Не давайте подобрать! — крикнул Сервантес, уже понимая, что опоздал.
Обжора слизнул глаз с пола и вновь выпростал его наружу. «Не страшно», подумал Сервантес и, глубоко вздохнув, поднес к губам правую руку и дунул на ладонь.
Ветер прошелся по комнате, поднимая мусор с пола, и закружился пыльным вихрем вокруг замершего Обжоры. Вихрь — только не конический, а похожий скорее на трубу — начал сжиматься, кружась все быстрее и одновременно раскаляясь — уже были заметны выжженные им на полу и на потолке черные кольца. Наконец, частички вихря коснулись боков Обжоры. Обжора заверещал, но деваться ему было уже некуда, и он продолжал потихоньку уменьшаться. Сервантес медленно, с видимым усилием сжимал правую ладонь, все уменьшая диаметр ревущей огненной трубы и наконец, оскалив зубы, сжал в кулак.
Вихрь исчез. Схлопнулся окончательно, превратив черные кольца в круги.
— Ушел? — голос Мангуса в наступившей тишине прозвучал громковато.
— Кажется, ушел, — отозвался Сервантес, поднимаясь с колена. — Кто ему глаз отстрелил?
— Я, — чуть смущенно ответил Мангус.
— Молодец.
— Повезло…
— Везение — это очень важно, — Сервантес отряхнул штаны. — Если захотите работать у нас, милости просим.
Он еще раз пожал руку сначала Мангусу, потом второму стражу, и спецы вышли из квартиры на лестницу.
— Это было что-то! — сказал Грог восхищенно. — Я и не знал, что ты так умеешь… Сам дойдешь?
«Проклятый дождь», — проворчал Никлас Мангус. Он выскочил из трамвая на площади Змеи, накинул куртку на голову, дошел до ближайшего, перебежал дорогу и направился к трехэтажному серому зданию Экспериментального Специального Управления. У крыльца стоял небольшой автобус, черный с двумя красными полосами вдоль всего кузова, и три человека в темпе загружали в него характерной формы и цвета ящики, а у передней двери толпилось еще с полтора десятка человек, по большей части, как и Мангус, в штатском, пятеро в форме стражей и два спеца в черно-серой форме. Мангус взбежал по лестнице, оправил, оказавшись под козырьком, куртку и, пропустив еще одного мрачного спеца, вошел в здание.
Дежурного не было. Мангус вытащил из кармана бумажку с номером кабинета, но, как это часто бывало в детстве, слегка растерялся в незнакомой обстановке. Двое пронеслись мимо него — и вестибюль снова опустел. «И спросить не у кого», — подумал он было, но тут его толкнули в плечо. Человек, который это сделал — спецрядовой в черно-серой форме, с измазанным копотью лицом, — отрешенно посмотрел на Мангуса, что-то пробормотал, взял его за руку, в которой была бумажка и поднес ее к глазам.
— Тринадцать… Вам вон туда, — спец отпустил рукав куртки Мангуса, ткнул пальцем направо и испарился, оставив после себя запах гари.
— Спасибо…
Он пошел в указанном направлении и, действительно, обнаружил искомый кабинет. Дверь была приоткрыта, но Мангус все-таки постучал.
— Войдите!
В маленьком кабинете сидел Йен Сервантес — тот самый, «третье лицо в Спец. Управлении». Он низко склонился над разложенными на столе бумагами и что-то сосредоточенно пытался там вычитать, бормоча про людей, которым бы вместо рапортов рецепты выписывать, и водя по листам пальцем забинтованной руки.
Мангус поздоровался. Сервантес поднял глаза.
— А! Никлас Мангус, верно? — тот кивнул. — Вы извините, что выдернули вас в ваш законный выходной, но у нас, знаете ли, ЧП, народу не хватает, а кого попало звать тоже не след… Присаживайтесь.
Мангус сел.
— Вы, насколько я знаю, прилично стреляете? — сказал Сервантес.
— Более-менее, — кивнул Мангус. — Но, если вы имеете в виду Обжору, то мне и впрямь тогда повезло…
— Это, как я уже говорил, неважно…
— Тогда вы сказали, что это важно.
— Да? Что ж, очень возможно. Во всяком случае… Вы уж извините, я просмотрел ваше личное дело. Вы на хорошем счету, да и серебро на прошлых соревнованиях по стрельбе — это весьма! — Сервантес сцепил перед собой пальцы и слабо улыбнулся. — Вы даже кое-кого из наших обошли. Так вот, сейчас нам те, которым так везет, нужны позарез. Поэтому я хотел бы попросить вас о помощи.
