Незнакомец с севера - [24]

Затем он скрутил сигарету себе.

Джерри не понимала, что все это значит. Может быть, он пытается с ней помириться после того, как сурово отчитал ее утром, словно она на самом деле просто ковбой, которого наняли за жалованье на ранчо?

— А почему ты тогда сидишь с удочкой, если не собираешься ловить рыбу? — с любопытством спросил Джим.

Джерри показалось, что этот вопрос не похож на предисловие к примирению.

— Ну… — Джерри немного растерялась. — Если бы я просто пошла сюда сидеть на берегу, Саймон и конюхи сочли бы это странным, а в рыбалке нет ничего странного, даже если не ловится, правда ведь?

— А что странного в том, чтобы просто посидеть вечером на берегу речки?

— А вы так делаете? — с удивлением спросила Джерри.

— Да, иногда, — не сразу ответил Джим. — Иногда просто сижу и думаю.

— Вот как! — Джерри не ожидала такого ответа. Для Джима, с его кипучей, деятельной натурой, такое признание было по меньшей мере неожиданным и открывало новую сторону его личности.

— Если человек никогда в жизни не сидел просто так, молча у костра или на берегу речки теплой австралийской ночью, он много потерял, — негромко продолжал Джим. — Знаешь, в северном полушарии есть такое выражение: «Увидеть Париж и умереть». Вот это примерно то же самое.

Джерри, в последнее время обремененная разными дурными предчувствиями и тревогами, почувствовала, как после этих его слов у нее отлегло от сердца и стало уютно и спокойно. Такой равнодушный, холодный, такой высокомерный Джим, каким она его знала до сих пор, оказывается, понимает, что человеку иногда надо побыть одному, наедине — то ли со своими тревогами, то ли с этим звездным небом в теплую ночь.

Джим первый нарушил молчание:

— Джерри, ты делала много разных дел на ранчо. Ты умеешь объезжать лошадей, загонять скот и выгонять его на пастбище, чинить изгородь, ты можешь даже приготовить вполне сносный обед на кухне в усадьбе. А у тебя была когда-нибудь команда в твоем подчинении?

Джерри сразу словно приросла к земле. Ну вот, началось, подумала она. Единственное, чего она не могла понять, — почему он говорит так тихо и спокойно.

— Нет, — ответила она. — Никогда. У нас раньше служил надсмотрщик.

— И он управлял своими людьми железной рукой и строгой дисциплиной?

— Да. Иначе бы они его не слушались.

— Вот именно. — Голос Джима стал суровее. — А ты должна уже понимать, как надсмотрщик или хозяин может выразить симпатию или сочувствие к тем, кто на него работает? Он делает все вместе с ними и никогда не прикажет им делать то, что сам он не может или не хочет делать. Он всегда скачет впереди и, если надо, загоняет самого дикого и опасного быка. И все знают, что он рискует жизнью, если промедлит хоть долю секунды.

— Да, наверное, вы правы, — сказала Джерри.

— А с другой стороны, он дает указания своим людям, и они ему беспрекословно подчиняются. Иначе он их увольняет тут же без разговоров.

— Вы о том, что я сделала сегодня утром? Джим, я знала то, чего вы не знали… Эти животные уже привыкли к человеческому обращению. Они были не опасны, они никого не затоптали бы.

— Это не имеет совершенно никакого значения. Я дал тебе приказание — как члену моей команды. Ты его нарушила.

— Если вы собираетесь читать мне нотацию, Джим, то я признаю вашу правоту. Да, я поступила неправильно. Больше такого не повторится. Простите.

Они помолчали несколько минут, и когда он заговорил, голос у него был все такой же тихий:

— Эта команда ковбоев, что сидят там сейчас у костра, Джерри, — самые опытные и надежные конюхи и самые отчаянные головы, я бы сказал, во всей стране. Если я хоть чуть ослаблю узду — они немедленно от меня сбегут.

Джерри негромко рассмеялась:

— Вы считаете, что из-за моего поступка они почувствовали в вас слабинку?

Она ощутила, как он весь напрягся.

— Если бы тебе сошло это с рук — да, думаю, почувствовали бы, — холодно ответил он. — Ты должна это понимать.

— Да, я понимаю, — кивнула Джерри.

— Ну тогда, думаю, мы все прояснили и не будем держать друг на друга обид, — сказал Джим и поднялся.

Джерри осталась сидеть на месте, не шелохнувшись.

— Кстати, — сказал Джим откуда-то свысока. — Тебе, может быть, интересно будет узнать, что сегодня днем Дэвид Ренделл добрался наконец до усадьбы. Когда мы с Биллом приехали, Лулу как раз кормила его ужином.

Джерри тут же повернулась к нему и радостно улыбнулась. Она видела только его черную тень на фоне мерцающего огонька костра в лагере, который горел чуть выше по берегу.

— А вы ему сказали… где мы? Вы возьмете его в нашу команду, Джим?

— Он сказал, что завтра будет отдыхать — устал за долгую дорогу.

Послышалось ей или в голосе Джима мелькнула насмешка? Она ведь знала — так же как и Джим, — что те люди у костра тоже приехали издалека; они прискакали в усадьбу поздно ночью и тем не менее встали на рассвете и отправились в долгий поход за убежавшим скотом.

— Дэвид другой, он не как эти ковбои, — стала защищать его Джерри. — Он изучает работу на ранчо для своей городской фирмы. Он не родился в седле, как эти…

— Да, конечно. Не переживай так, Джерри. С ним ничего не случится, хотя поработать ему придется как следует. А теперь, извини, мне надо возвращаться домой. Ренделл, по крайней мере, привез с собой почту, так что нам с Лулу надо будет сегодня вечером ее разобрать. Увидимся утром.