Невозможная музыка - [17]

Иоланта Сигизмундовна точным жестом поправила волосы и весело закончила:

— Но скажу вам безо всякого кокетства, я не была обделена мужским вниманием. В меня были влюблены остальные четверо. Как вам? Бедняжка Тийу была совсем некрасива…

"И дедушка тоже, — быстро подсчитала Лилька. — Вот это новость! И он никогда мне об этом не рассказывал! Неужели он до сих пор… переживает?"

— У вас были агатовые бусы? — спросила она наугад. — Из такого черного блестящего агата? Или не бусы, что-нибудь другое…

Иоланта Сигизмундовна уставилась на нее с изумлением:

— Были. Откуда ты… О боже! — вскричала она, всплеснув руками. — Неужели он хранит этот камешек до сих пор? Это невероятно.

— Так он ваш?!

В ее голосе зазвучало торжество:

— Выходит, Ярослав действительно любил меня. Приятно узнать это на старости лет… У меня действительно были агатовые бусы, но они порвались, когда мы заваливали пещеру. И большая часть камешков разлетелась, а оставшиеся я раздала всем на память. Даже Тийу дала, хотя она, возможно, меня ненавидела.

— А вам совсем неинтересно посмотреть, что там сейчас? Вдруг вы найдете остальные камешки?

Саша улыбался так ласково, что даже Лильку потянуло погладить его по голове.

— Где — там? — с подозрением спросила Иоланта Сигизмундовна. — На месте нашего поселения? Ты опять об этом немыслимом походе? Да вы с ума сошли! В мои-то годы лезть в скалы?

— А когда еще?

— Когда еще, — повторила она и задумалась. — А действительно… Других приключений ожидать не приходится. Чем, скажите на милость, лучше умереть в больнице или в собственной постели, нежели во время путешествия в свою юность?

Пропустив мимо ушей неприятное слово "умереть", Лилька опять вскочила:

— Так вы согласны? Вы поедете?

Иоланта Сигизмундовна предупреждающе вскинула руку и произнесла ледяным тоном:

— Только при условии, что Наташа едет с нами. Я не могу доверить свою персону каким-то… детишкам.

"Да пускай обзывается! — радостно разрешила Лилька. — Главное, что мы ее уговорили, а то сами сто лет бы искали! Или двести…"

— Мама согласится, — заверил Саша. — Разве она упустит случай взглянуть на такой орган?

Глава 5

Саша понимал, что уговорить маму будет не так просто, как он пытался представить. Но Лилька так ликовала и уже так ясно видела себя в этих неведомых скалах, что он не решился хоть слегка разочаровать ее. Теперь он ломал голову над тем, как бы ненадолго от нее отделаться, чтобы поговорить с мамой с глазу на глаз. Ему казалось, что так она его быстрее поймет, ведь им привычнее было находиться наедине друг с другом.

Как-то она объяснила ему, что про такие беседы еще говорят: "Tet-a-tet", и Сашка запомнил, но не произносил этого вслух. Ему казалось, что сказанное мальчишкой это выражение станет вычурным, а он сам будет выглядеть глуповатым. Ведь ему всегда казались совсем даже не умными те из его ровесников, кто изо всех сил пыжился, чтоб выглядеть взрослым, и говорил со взрослыми интонациями, и употреблял выражения, которые звучат, как написанные. Это было смешно, только почему-то некоторые ребята этого не понимали.

Сашку же вполне устраивали его двенадцать лет, и он еще ни разу, ни дома, ни в школе не заявлял, что он уже взрослый. Наоборот, когда на новогоднем вечере пожилая завуч ласково спросила, почему такой симпатичный мальчик никого из девочек не приглашает танцевать, он неподдельно удивился:

— Какие танцы? Я еще маленький.

Девчонки вокруг визгливо захихикали, но это его ничуть не задело, ведь он-то знал, что любой из них хочется танцевать именно с ним. По классу постоянно ходили записки, в которых Саша мог бы найти свое имя, если б это его интересовало. И ни один день рождения, хоть это и тяжело давалось маме, уже не обходился без его присутствия.

А школьный психолог, еще в середине года проанализировав тесты его одноклассников, объявила маме, что ее сын — "звезда". Об этом она просила не рассказывать Саше, но мама объявила обо всем уже с порога. Он считал, что она сделала правильно, хотя эта внутренняя уверенность в себе позволяла ему изредка устраивать перед мамой сеанс безболезненного самобичевания:

— Вот что я за урод? Лысый, ушастый, беззубый, весь в шрамах…

Мама незамедлительно отзывалась:

— Зубы вырастут, уши прижмутся, волосы можно отрастить — сам не желаешь! А шрамы в честных боях заработал, вот и гордись ими. Тем более, они ведь не на лице…

Не все были заработаны в честных боях, но маме ни к чему было об этом знать. Самые огромные и страшные, на коленях, появились у Сашки в тот день, когда он, слишком разогнавшись на велосипеде, не успел затормозить у невысокого обрывчика и вылетел прямо на загородное шоссе. Велосипед отбросило в сторону, а Саша остался на асфальте, оглушенный болью настолько, что даже перестал ее чувствовать.

И слышать звуки тоже, видимо, перестал: не мог же тот самосвал лететь на него молча! Наверняка шофер гудел изо всех сил и жал на тормоз, только этого Сашка не помнил. Какое-то время он неподвижно лежал на дороге и смотрел на огромную оранжевую машину, что неслась на него. И ощущал только то, как пыль поскрипывает на зубах. Это было противно.