Невозможная музыка - [14]

Она так побледнела, что Саша вскочил:

— Вам плохо?

— Теперь уже нет, — Иоланта Сигизмундовна даже улыбнулась. — Долго было плохо. Так плохо, что я думала и не выживу.

Сморщившись от жалости, Лилька спросила:

— Его отправили на рудники?

— Не знаю. Никто не знает. Вернее, один из нас все-таки знал, только, конечно, ничего не сказал нам…

— Тот, кто предал, — прошептала Лилька.

— А Генрих просто исчез. В те годы именно так и происходило, мои милые, — голос у нее будто дал трещину. — Ночью к дому подходила черная машина…

— "Черный ворон", — шепотом подсказал всезнающий Сашка.

— …и человек исчезал. Больше мы о нем даже не слышали.

— А остальные?

Иоланта Сигизмундовна ответила с гордостью, которую Лилька поняла:

— Генрих никого из нас не выдал.

— А его кто предал? Вы узнали? — Саша снова опустился на стул, только на самый краешек, готовый вскочить в любую секунду.

Уголки маленького бледного рта печально опустились:

— Нет. Поэтому мы не могли больше оставаться вместе. Вы же понимаете: каждый подозревал каждого. Это было так унизительно!

Лилька задохнулась:

— Вы и моего дедушку подозревали? Он никогда бы такого не сделал!

Рука старой учительницы двинулась к ней по столу, но не дотянулась.

— Внуки любого из нас руку бы дали на отсечение, что это не в их роду был Иуда… Но вы ведь не жили в то время, вот в чем дело. Тогда все было по-другому. Не многие это выдерживали. Этот чудовищный прессинг.

— Мой дедушка делает чудеса, — Лилька угрожающе засопела. — Если б он был предателем, они ни за что у него не получались!

Во взгляде Иоланты Сигизмундовны возник какой-то новый интерес:

— Вот замечательная мысль! А ты совсем даже неглупая девочка.

"А до сих пор я казалась ей дурочкой?" — это не возмутило, а рассмешило Лильку. Она сразу вспомнила, зачем они собственно явились.

— А орган? Он у вас был?

Черные глаза учительницы опять подернулись усталостью, словно кто-то подышал на блестящий агат. Она нехотя проговорила:

— Что уж теперь… Был орган. Только никакой он не волшебный, раз не защитил Генриха.

Лилька даже приподнялась от нетерпения:

— А где он?

— Наверное, все там же. В скале.

— В скале?! Ого!

— В пещере. Это совсем небольшой орган. Даже меньше, чем у нас в малом зале.

Сашка забрался на стул коленями:

— А откуда он взялся в скале?

Негромкий смех старой женщины оказался похож на покашливание.

— О, вот это по-настоящему фантастическая история! Еще полтора века назад губернатором в этих краях был большой чудак. Кажется, поляк, точно не помню, но знаю, что католик. Большой был любитель органной музыки! Говорили, что дома у него был орган — портатив, но ему приспичило иметь настоящий. Самодур, похоже, еще тот был, раз придумал его в пещере поставить. Генрих рассказывал, что лет десять на это ушло, но своего губернатор дождался.

— А кто мог в Сибири построить орган? — Сашка ерзал локтями по столу, комкая скатерть. — Разве тут были свои мастера?

— Вот именно! Говорили, что он обращался к самому Аристиду Кавайе-Коллю, — взглянув на Лильку, она пояснила: — Это был знаменитый строитель органов, француз. Не знаю, действительно он создал этот орган или нет, но, судя по всему, эта затея до того разбередила скалы, что они вдруг начали рушиться.

В голос ахнув, Лилька с Сашей быстро переглянулись, но учительница уже продолжила саркастическим тоном:

— Все поселения из тех мест перенесли на равнину, чтобы никто не пострадал. А нас прямо у подножия поселили — ссыльных-то не жалко!

— И вы нашли орган?

— Генрих нашел. Уж не знаю, мои милые, кто ему рассказал об этом загадочном инструменте, он об этом ни разу и словом не обмолвился. Года два он искал, никак не меньше, ведь уже и вход был завален в ту пещеру! Но, видимо, его Бог вел, подсказал разобрать кучу камней. Потом… после того, как Генрих исчез, мы снова собрали все камни…

Лилька в отчаянии вскрикнула:

— Ну, зачем?!

Строго посмотрев на нее, Иоланта Сигизмундовна произнесла размеренным голосом:

— Этот орган был свидетелем. Или доказательством, как вам угодно.

— Доказательством? — спросили они снова в голос, но не засмеялись этому.

— Доказательством того, что наша церковь действительно существовала. Думаете, мы не боялись ареста? Да я полгода спать не могла, все прислушивалась…

Нахмурившись, Саша сжал чайную ложечку с тонкой витой ручкой:

— А нельзя было сказать, что это просто… орган? Что это для концертов.

— Милый ты мой! — она всплеснула руками. — Какие концерты без разрешения властей? Тем более и орган при царе был создан, и сам он инструмент не советский. И не светский.

— То есть церковный, — шепотом пояснил Саша, наклонившись к Лильке.

— До сих пор не светский, хоть на нем теперь даже джаз исполняют. Но нам в то время никто не поверил бы, что это никак не связано с религией. Заметьте: с буржуазной религией!

У Сашки вдруг повеселели глаза:

— Значит, я тоже играю буржуазную музыку? Католическую. Ну, я про Баха.

Изумленно расширив глаза, Иоланта Сигизмундовна суеверно взмахнула рукой:

— Да Бог с тобой! Бах был лютеранином. Но его музыка была выше церковных дележей, ее исполняют во всех соборах, где есть орган. Бах ведь писал это для самого Бога. Ты это чувствуешь?