И теперь опять — ей представилась редкая возможность, и она снова отказалась от нее.
— Если вам нужно пристанище, что скажете об этом местечке? — спросил Уилл, снижая скорость.
Вывеска «Ла Тьюлип» свисала с карниза убогого трехэтажного домика с остроконечной крышей и балконами по всему периметру. Ярко-красные цветы бугенвиллеи ковром покрывали старый грязный кирпич. Уилл свернул с дороги и остановил машину у входа. Потом вышел и взял с заднего сиденья мягкую сумку из черной кожи.
Сэди выпрямилась.
— Что вы собираетесь делать?
— Я собираюсь войти внутрь. И я не намерен оставлять свой багаж в открытой машине.
Сэди посмотрела через плечо назад. Легкий ветерок кружил осенние листья на мостовой. Маленькая коричневая птичка перепрыгивала с ветки на ветку росшего рядом дерева. И больше вокруг не было никого.
— Мы здесь не в криминальной столице.
Уилл проследил за ее взглядом, на минуту остановился, а потом, игнорируя ее, достал из машины большой квадратный серебряный чемодан и поставил его у своих ног.
— Вы идете?
— Но я не могу войти туда в такой одежде. Я выгляжу как…
Как девушка, которая бросила у алтаря самого завидного в стране холостяка. Ее скорее не узнают, если она будет голой, чем в этом платье.
— Что у вас в сумке? Или в вашем чемодане? — спросила она.
Уилл посмотрел на свой чемодан. Он был достаточно большим, чтобы она могла там уместиться. Сэди на мгновение задумалась, не попросить ли его спрятать ее там.
— У вас есть что-нибудь, что я могла бы взять у вас взаймы? Я сниму это в ту же минуту, как только войду в номер.
У него дернулся мускул на подбородке. Он, казалось, с трудом заставляет себя не смотреть ей в глаза. И тут Сэди осознала, что сказала.
Чувствуя, как краска заливает ее лицо и шею, она поспешно добавила:
— Я имею в виду, что найду какую-нибудь другую одежду. Завернусь в простыню, на крайний случай. А вы сможете вернуться к своим делам.
Ее рыцарь поневоле сделал глубокий вдох, и его темные глаза пригвоздили ее к сиденью. Потом, бормоча что-то себе под нос, он поднял кожаную сумку и поставил ее на водительское сиденье.
После этого он отошел от машины и остановился, повернувшись спиной к Сэди, чтобы дать ей возможность переодеться.
Внутри сумки она обнаружила дорого выглядевший черный вязаный свитер. Мягкий, как кожа младенца. И он восхитительно пах. Это был запах сандала, смешанный с запахом мужчины и свежего воздуха. Это был тот запах, который она почувствовала, когда Уилл вытащил ее из канавы и на мгновение прижал к себе.
Она откашлялась и отложила свитер в сторону. Порывшись в сумке, она обнаружила там спортивную куртку. И опять черную. А потом черные спортивные брюки. Этот парень любил черный цвет. Может быть, он был шпионом. Или фокусником. Или клинически депрессивным.
Она оглянулась через плечо и увидела, что он все еще стоит спиной к ней, засунув руки в карманы и подняв лицо к солнцу.
Даже в костюме было видно, что он сложен, как спортсмен: широкие плечи и бугристые мускулы рук и ног. Он казался ей сильным, уверенным в себе, сдержанным. Он был не самым покладистым из мужчин, которых она встречала, но, безусловно, он был в мире с самим собой.
Явно он не страдал депрессией. Наверное, просто любил черный цвет.
Она вытащила из сумки спортивный костюм, встала на колени и попыталась снять свое платье. Безуспешно. Она начала паниковать. Если она попытается снять его через голову, она запутается в кружевах и окажется в плену материи, как в смирительной рубашке.
Она закусила губу и посмотрела на небо. Оно было ярко-синим. Безоблачным. Такое счастливое зрелище. Сэди выругалась себе под нос.
— Эй, прошу прощения. Уилл. Мне нужна помощь.
Он повернулся.
— Помощь?
Она показала на миллион жемчужных пуговиц у себя на спине.
Теперь уже Уилл выругался себе под нос. Он подошел к машине.
— Что я должен сделать?
— Расстегнуть пуговицы. Начиная с верхней.
Сэди старалась не паниковать.
Уилл сделал глубокий вдох, потом его руки коснулись ее шеи, на удивление нежные. Он отвел ее волосы в сторону и расстегнул верхнюю пуговицу. Его теплый большой палец скользнул по ее коже, и Сэди почувствовала, как по ее телу побежали мурашки.
— Сэди? — спросил он, и его голос был низким и глубоким.
— Да, Уилл?
— На этой штуковине, наверное, не меньше ста пуговиц.
— Сто восемь, — уточнила она.
По одной в честь каждого года правления семьи Джиордано. Когда тихая свадьба, которую они с Хьюго планировали, стала превращаться в цирк, где даже количество пуговиц имело значение, она должна была положить конец этому и отменить все мероприятия.
Уилл сказал:
— Я хочу серьезно спросить вас: у вас есть еще что-то под платьем?
— Что-то?
— Э-э-э… белье?
До этого момента она не могла понять, какой у него акцент. Но сейчас он был чисто английским. Он казался таким очаровательно смущенным, что она не удержалась и спросила:
— Вы полагаете, что я нудистка?
Молчание. А потом:
— Ну да. Почему бы и нет?
— Нет, Уилл. Я не голая под платьем. Я надела белье.
— Рад это слышать. Вы планируете носить это платье в будущем?
— Как только эта штуковина будет снята с меня, я больше не захочу ее никогда видеть, не то что носить.
