Несовершенная публичная сфера. История режимов публичности в России - [186]

своим международным амбициям, защищать свои «хрупкие», но «праведные» ценности от вездесущей потенциальной угрозы, указывать оппонентам их место в рациональном порядке мира. C момента аннексии Крыма число ток-шоу на прокремлевских каналах значительно увеличилось (как и удвоилось занимаемое время эфира). Эмоциональный накал дискуссий еще более обострился, статус приглашаемых в эфир оппонентов официальной российской идеологии еще более понизился, поведение ведущих стало еще более агрессивным: от психологического давления и манипуляций оно перешло к прямому оскорблению и физическому насилию над участниками. Языковая и поведенческая регрессия стала коммуникативной нормой публичной коммуникации[1424]. Так, автор мониторинга Би-би-си «Анализ: гид по российским политическим ток-шоу» за период с 2014‐го по 2018 год Ольга Робинсон отмечала избирательный подход к приглашенным, прокремлевское лобби ведущих, поощрение агрессии и оскорбительных выпадов в отношении представителей оппозиции, подтасовки фактов, а также показывала, что ведущие ток-шоу не нейтральные модераторы, а ключевые игроки этих инсценировок публичных дискуссий: «Ток-шоу создают видимость реальной политической дискуссии, лоббируя кремлевскую политику, используя разнообразные технологии от выбора и способа обращения с гостями до искажения фактов… Укрепление позиций официального нарратива и подрыв точки зрения оппонента кажутся более важной задачей этих ток-шоу, чем разговор по существу проблемы или побуждение к критическому суждению»[1425] (курсив мой. – Т. В.).

Таким образом, претендуя на демократический формат публичных агонистических дебатов, российские политические ток-шоу 2010‐х в действительности пропагандируют заведомо и однозначно антизападную, антилиберальную повестку. Ставя на декларативном уровне задачу культивировать агонистическую аргументацию, они реализуют себя в стилистике, которая намеренно обостряет агрессию, провоцирует взаимную ненависть сторон и учит презирать заведомо «неубедительного» оппонента. Ангажированная позиция ведущих препятствует продуктивной артикуляции разногласий, блокирует мотивацию телезрителей критически относиться к обсуждаемым вопросам. В этом смысле ток-шоу практикуют скорее мнимый диссенсус, цель которого – не проявить различия, а привести к победе «правильной» точки зрения. Де-факто они производят консенсус – малорефлексивное, но сплоченное единство российского общества, обороняющего свои позиции. Выслушав разные точки зрения, эмоционально заряженный российский телезритель как бы «неизбежно» приходит к общему знаменателю, в рамках которого он и остается после просмотра телепередачи. Проект развития агонистической публичной культуры приобретает черты общенационального проекта неопросвещения, нацеленного на то, чтобы, проявив альтернативную точку зрения, показать ее условность, недальновидность, несостоятельность, абсурдность. Используя технологии имитации публичного диссенсуса, этот масштабный проект экстраполирует на массовую телеаудиторию образцы «правильного» и «разумного» отношения к внутренним и внешним политическим реалиям, все более «рационализируя» (фактически делая управляемыми, изгоняя, нейтрализуя) потенциальные вопросы и сомнения публики.

Майкл Горэм «Тьфу на тебя, Алексей Навальный!» Границы публичной политической интернет-дискуссии в путинской России

«С Навальным не спорят. На него либо не обращают внимания, либо подают в суд».

Один бывший российский чиновник

В марте 2017 года оппозиционер Алексей Навальный начал новый этап в борьбе против коррупции в высших правительственных кругах, растянувшейся на десятилетие[1426]. Пятиминутный ролик на YouTube, разоблачающий несметные богатства премьер-министра и бывшего президента РФ Дмитрия Медведева и намекающий, что он добыл их весьма сомнительными средствами, немедленно стал сенсацией и собрал более семи миллионов просмотров в первую же неделю после размещения[1427]. Этот ролик затронул одну из самых болезненных для российского общества тем – коррупцию в среде чиновников – и при этом был направлен против политика, который по своей популярности у населения никак не может соперничать с лидером – Владимиром Путиным. Хотя даже через несколько дней после публикации видео Кремль демонстративно его игнорировал, один из персонажей этого документального ролика, Алишер Усманов, олигарх, человек, приближенный к Кремлю, решил, что скандальные обвинения, выдвинутые в том же ролике против него лично, нельзя оставить без ответа. Подав против Навального иск по делу о клевете, Усманов не только ответил ему непосредственно, но и разместил на YouTube собственный ролик, положивший начало диалогу, в котором, по мнению некоторых, впервые с тех пор, как Путин занял пост президента, можно было усмотреть признаки публичной дискуссии между оппозицией и правящей элитой в России[1428].

Конфронтация Навального и Усманова – в нескольких отношениях характерный пример политического дискурса в современной российской публичной сфере. Во-первых, он иллюстрирует как сильные, так и слабые стороны наиболее мощного оружия оппозиции (интернета) и ее главного представителя (Навального) в контексте политической ситуации в сегодняшней России. Во-вторых, он показывает, что с момента, когда социальные сети начали пользоваться популярностью в России, правящая элита испытывает все более острую потребность в том, чтобы найти кого-то, кто будет внушать доверие обитателям Сети и сможет говорить с ними так, чтобы это не звучало снисходительно или неискренне. И, наконец, этот случай свидетельствует о том, на каком низком уровне находятся публичная дискуссия и гражданский дискурс в современной России. Хотя можно утверждать, что благодаря новым информационно-коммуникационным технологиям (ИКТ) представители политической оппозиции в России получили площадку, которая предоставляет им все более обширные возможности для публичных высказываний в интернет-среде, серьезному влиянию такой формы политической дискуссии на ситуацию в государстве препятствует скудость языкового капитала, который задействовали участники полемики как за всю историю страны в целом, так и в путинской России