Несовершенная публичная сфера. История режимов публичности в России - [131]
В конце 1979 года в Ленинграде впервые состоялись две конференции неофициального культурного движения, которые были организованы Борисом Ивановым и Борисом Останиным, основателями самиздатского журнала «Часы». Не оставшись незамеченными КГБ, конференции были «восприняты властями как беспримерная наглость»: свободное обсуждение философских и культурных проблем страны и беспрепятственная циркуляция материалов конференции вызывали особое недовольство, однако жестокой реакции не последовало. Тем не менее вопрос существования «второй культуры» зависел от ее институционализации, что могло бы обезопасить движение от постоянного давления КГБ. Именно в таких обстоятельствах родилась идея создания клуба в «границах той „зоны свободы“, которую отвоевали у режима самиздат и независимые художники»[1052].
Идея объединения неофициальных литераторов в официальную организацию, которая могла бы стать легальной площадкой для встреч и обсуждений[1053], принадлежала Борису Иванову, редактору журнала «Часы», ставшего впоследствии главным печатным органом культурного движения. Согласно одной из версий, сотрудники КГБ изначально пытались действовать через Виктора Кривулина, поэта и прозаика независимого литературного движения. В ультимативной форме Кривулину выдвигалось требование о прекращении выпуска самиздатского журнала «Северная почта», а взамен предлагалось создать поэтический клуб, в котором Кривулин мог бы занимать лидирующие позиции. Узнав о нежелании Кривулина возглавлять клуб, Иванов предложил собственную персону в качестве руководителя. Через некоторое время в результате прямых переговоров КГБ, Союза писателей и «неофициалов», обоюдно заинтересованных в организационном оформлении культурного движения, был образован Клуб-81, зарегистрированный в 1981 году в музее Ф. М. Достоевского[1054].
Автономное существование в условиях советского общества было невозможно, в связи с чем КГБ пытался осуществлять строгий контроль над сообществом. Едва ли можно назвать попытку удачной: по неоднократным замечаниям сотрудника комитета госбезопасности П. Коршунова, курировавшего деятельность творческого объединения, правление не реагировало на мнение КГБ. Клуб смог добиться автономии от властей, чего неформалам не удавалось прежде. План работы Клуба не был согласован с властными инстанциями, выступления участников и литераторов на публичных вечерах проходили вне рамок цензуры, что давало возможность новым неофициальным авторам стать частью этого общества[1055]. Это свидетельствовало о бессилии госслужб в попытке подчинить себе Клуб: за годы восьмилетней деятельности самиздат значительно расширил зоны своего действия[1056].
Структурно Клуб предполагал наличие управляющего центрального органа (правления), ежегодно избираемого общим собранием его участников, которыми могли стать литераторы, обладающие высокими профессиональным навыками. На конец 1981 года более половины членов клуба имели высшее образование, хотя по роду деятельности большинство отдавало предпочтение неквалифицированному труду. Лекции, семинары, доклады, вечера памяти, обсуждения и дискуссии как форматы клубной работы развивали определенный габитус движения. Его участников Борис Иванов отождествлял с «хранителями особых культурных ценностей и социальных ролей, в основе которых находятся личная независимость и творческая свобода»[1057]. Это стало основой дальнейшего расширения движения, которое объединяло не только литераторов, работавших в различных жанрах, но и представителей других творческих отраслей – музыкантов, театралов и художников[1058].
Сообщество неофициальных литераторов определяло себя не как оппозиционное «культурное движение», а как «вторую культуру», предполагая альтернативное существование вместе с официальной. В своих докладах Иванов артикулировал: «…это движение свободной, функционально независимой от институтов социума культуры на фоне культуры советской, консервативной, самоудовлетворенной»[1059]. Тем самым подчеркивалось, что новообразование ленинградской неофициальной культуры не системный кризис культуры вообще, а результат ее нелинейного развития, предлагающего одну из дальнейших перспектив культурного обновления.
