Несовершенная публичная сфера. История режимов публичности в России - [132]

Взаимоотношения клуба и официальных структур имели противоречивый характер, во многом из‐за сложностей в достижении консенсуса по поводу публикации издательством «Советский писатель» сборника клубной прозы и поэзии «Круг». Под разными предлогами издание откладывалось на протяжении четырех лет, и лишь в 1985 году публикация вышла в свет, вызвав беспрецедентный резонанс ленинградской общественности, однако не спровоцировав радикальных перемен в отношении власти к свободе творчества.

Таким образом, культурные практики становились одним из немногих доступных средств выражения несогласия, очищенного от идеологии и политики. Именно поэтому деятели «второй культуры» избегали связей с политическими диссидентами и правозащитниками, которые могли бы привлечь нежелательное внимание КГБ. По замечанию Людмилы Алексеевой, ленинградская приверженность к «культурному» нонконформизму объяснялась не только стремлением к эмансипации в «чистое искусство», очищенное от стандартов навязанного соцреализма, но и традиционным соперничеством Ленинграда с Москвой как центром первых независимых общественных протестов, что сделало лозунг «Долой политику!» в Ленинграде практически всеобщим[1060]. Вплоть до распада советской системы этот принцип служил основой формирования независимого активизма в Ленинграде.

КОФЕЙНАЯ ПОЭЗИЯ И КУЛЬТУРА «САЙГОНАВТОВ»

В начале 1960‐х годов во многих крупных советских городах, в том числе и Ленинграде, чрезвычайно популярными местами публичного взаимодействия стали кофейни благодаря распространению венгерских кофемашин Omnia[1061]. Кофейни стали не только и не столько местом, где можно было отведать крепкий кофе и свежую выпечку, но и пространством диалога между завсегдатаями, среди которых бóльшую часть составляли издатели и редакторы самиздатовских журналов Клуба-81 – «37», «Часы», «Обводный канал», молодые музыканты Борис Гребенщиков и Сергей Курехин, поэт и актер Николай Беляк, историк Лев Лурье, поэты Виктор Соснора и Виктор Кривулин, писатель Сергей Довлатов и другие деятели неофициальной культуры Ленинграда[1062]. Такими знаменательными площадками стали кулинария на Малой Садовой и сменившее ее к середине 1960‐х кафе при ресторане «Москва» на углу Невского и Владимирского, неофициальное название которого – «Сайгон» – утвердилось в момент разгара Вьетнамской войны. Подобно квартирникам, домашним чтениям, выставкам и семинарам, «Сайгон» был площадкой обмена идеями и практиками независимого культурного движения, распространения неофициальной литературы и самиздата.

Внутри среды «Сайгона» возникало множество групп, которые осознанно дистанцировались от политической жизни советского общества. Его культура была «протестной по своей направленности, социально критической по своей идеологии»[1063], при этом репродуцировалась художественно-гуманитарной интеллигенцией, которая не находила признания в рамках советской культуры. Елена Здравомыслова определяет «коллективный габитус», который формировался посредством разнообразия тусовок, наполнявших кафе: «…это место, посещением которого обозначали себя те, кому было неудобно и тесно в прокрустовых рамках советских официальных институтов (семья, трудовой коллектив) или кто попросту выпадал из них по самым разным причинам»[1064].

В качестве самоидентификации обитатели «Сайгона» использовали жаргонный термин «тусовка», обозначая некую «социальную среду, которая не была оформлена в государственные институциональные и профессиональные формы, но была организована по принципу относительной общности интересов»[1065]. «Сайгон» функционировал как коммуникативное ядро, «через которое осуществлялись контакты между различными тусовками: от посещений и совместного проведения мероприятий до межгрупповых взаимопереходов и даже слияния групп»[1066]; сайгоновские компании, включавшие представителей «разных тусовок» со своей внутренней культурой, объединялись под негласным лозунгом неприятия политической рутины[1067]. Отсюда следует, что одна из функций «Сайгона» как особого локального маркера заключалась в унификации сленга и символических кодов различных тусовок. Другими словами, разноплановая публика «Сайгона» формировала особую культурную общность, устанавливая контакты между ее членами и создавая особые нормы общения[1068]. Социализирующая функция «Сайгона» состояла в приобщении новых молодежных групп к тем или иным субкультурным традициям и нормам, их интеграции в более специализированные группировки. Таким образом, «Сайгон» становился тем местом, где распространялись новости неофициальной ленинградской жизни о предстоящих акциях и зарождающихся инициативах, в то время как тусовки, объединявшиеся в одном пространстве, играли «особую роль в консолидации молодежной субкультуры как целого»[1069].

НЕЗАВИСИМАЯ САМООРГАНИЗАЦИЯ В ПЕРИОД ПЕРЕСТРОЙКИ: ГРУППА СПАСЕНИЯ ПАМЯТНИКОВ АРХИТЕКТУРЫ И ПУБЛИЧНАЯ СФЕРА

Политическая повестка середины 1980‐х годов, помимо радикальных реформ под лозунгами «ускорения», «гласности» и «перестройки», сопровождалась введением в советский политический дискурс новых понятий и смыслов, в то время как старые теряли значения, которые до сих пор придавались советской идеологией