Нескучная классика. Еще не всё - [27]

С. С. Ты своим примером подтверждаешь мнение, что для того, чтобы личность состоялась, нужен не только большой талант и трудолюбие, но и умение преодолевать препятствия.

Т. К. Может быть.

С. С. В твоей жизни сначала был Петербург, потом Москва, затем Новосибирск, потом Пермь. Каждый раз появляется новый круг, новый дом. Скажи, ты по внутреннему ощущению странник, путешественник? Тебя не пугает необходимость каждый раз начинать на новом месте с чистого листа?

Т. К. Что делать, такова наша жизнь. Конечно, у меня есть мечта о своем доме, семье, детях. Мы – воины мечты, и мы стремимся к ней. Но необходимо постоянное обновление, нужно идти вперед, что-то делать.

С. С. Помнишь цикл Малера “Песни странствующего подмастерья”?

Т. К. Да. Мечта в принципе включается на отзвук рая, который в нас живет.

С. С. В Новосибирске ты оказался в начале 2000-го и в 2004-м создал там оркестр, который до сих пор существует. Он называется MusicAeterna[20]. Ты сам придумал это название?

Т. К. Да, когда мне было восемнадцать лет, еще в Греции. Это был маленький ансамбль, мы играли сами для себя, а потом, когда пришлось собирать новый оркестр, я предложил это же название.

С. С. И одновременно с MusicAeterna ты создаешь хор The New Siberian Singers[21]. Помню, в начале 2000-х ты горел идеей аутентичного исполнения музыки в соответствующих условиях, мы с тобой даже спорили, можно ли их воссоздать, эти условия, при которых в XVII–XVIII веках исполнялась барочная музыка. Ты заражал своими идеями!

В короткий срок тебе удалось создать коллектив с высоким качеством исполнения. Вы быстро стали известны, с вами стали выступать знаменитые западные солисты. Как ты работал с музыкантами, что ты им объяснял?

Т. К. Это особая система: сама база, философия моей работы немножко отличается от других.

С. С. Рассказывай, это самое интересное!

Т. К. Мне кажется, все начинается с того, чего ты хочешь достичь во время исполнения. Успех – это одно. А я хочу прочувствовать именно это смыкание, когда находится ключик, который правильно подходит к двери и открывает ее.

С. С. А куда дверь открывается?

Т. К. На свет, в микроклимат рая. Это как ад и рай на одном столе. Ощущение, что смотришь телевизор и меняешь канал. Да, просто нужно нажать правильную кнопку в правильное время и попасть на правильную программу. Это всё на одном столе, и нужно правильно поменять свой угол зрения, чтобы видеть вещи глубже, и тогда люди чувствуют энергию пространства, совершенно другой простор.

Есть в искусстве такие люди, как Алла Демидова, которая просто выходит на сцену, начинает говорить – и включается вертикаль, меняется простор биоэнергетический. Музыканты тоже должны обладать чувствительностью к этим сигналам. Они не станут шикарными музыкантами, если будут делать только то, чего хочешь ты, но сами ничего в этом не поймут. Я стараюсь добиться понимания изнутри, через беседы, объясняю, что дело не только в том, как ты будешь играть, но и почему ты играешь. И тогда, мне кажется, получается найти ключик и открыть заветную дверь.

С. С. Насколько я понимаю, для тебя важным музыкальным инструментом является человеческий голос – у тебя много программ с вокалистами. Сколько реквиемов ты уже продирижировал? Реквием Моцарта, реквием Верди, немецкий реквием Брамса. Для тебя важна эта форма?

Т. К. С точки зрения формы реквием – это холодный жанр, траурная оратория. Секвенция[22] о Страшном суде и трагедии смертного человека. Сама секвенция как прием мне не очень интересна, но композиторы вкладывают в нее то, что мне важно, – переживания человека, одиноко кричащего во Вселенной: “Боже, прости меня, спаси меня от вечной смерти, спаси от пустоты, от того, что я опять один, как миллион лет был один, это страшно!”

С. С. Продолжаем путешествовать по тем местам, где ты создаешь свой мир, свою среду. Что нашел молодой греческий мужчина в древнем уральском городе Перми? Из отзывов прессы создается впечатление, что ты там посланец Бога на Земле. Я бывала в Перми и встречала людей, которые молятся на тебя, обожают и говорят о тебе с восторгом.

Как тебе работалось там сразу после приезда и как работается сейчас? Ты создал замечательный Дягилевский фестиваль[23], который стал Меккой и для многих западных музыкантов, и для русской публики, которая едет в Пермь специально на этот фестиваль. Что ты чувствуешь к этому городу? Как себя в нем ощущаешь?

Т. К. В самом начале было нелегко. В Перми не существовало сильной музыкальной традиции, была только балетная.

С. С. Да, Пермское хореографическое училище…

Т. К. …а помимо него, только филармонический оркестр. Но сейчас – я не хочу быть аррогантным – пермская публика самая лучшая, самая понимающая публика в России.

А Дягилевский фестиваль создан не мной, он существовал до меня. Конечно, мне и моим музыкантам, оркестру и хору, обеспечили тогда все условия. Ко мне приехали многие москвичи, питерцы, иностранцы, получился чуть ли не единственный интернациональный оркестр. И мы по мере сил постарались выполнить свою миссию.

С. С. Это было почти десять лет назад, да?

Т. К. Да, восемь лет. И в последние годы то и дело возникали препятствия. Менялись власти, у нас не было оркестровой базы – мы до сегодняшнего дня репетировали в полуразрушенном спорткомплексе, на пятом этаже без лифта, там бегают крысы, воняет канализацией, нет туалетов. Здание, которое вообще-то должно принадлежать городу, купили евангелисты, и наверху играли в футбол, а мы слушали их молитвы… Вы говорите, будто я был там богом и царем, – ничего подобного.