Нескучная классика. Еще не всё - [26]

С. С. Да, согласна, имя играет важную роль в становлении человека и в его самоощущении; бывает, имя даже мешает, а энергия сопротивления дает интересный результат.

Т. К. Вот поэтому артисты часто меняют имя: хотят освободиться от привычного взгляда на самих себя. Люди привыкли на себя смотреть глазами других – родителей, общества. Новое имя помогает абстрагироваться, дает свободу, новое начало. Например, настоящее имя Бруно Вальтера[19] – Бруно Шлезингер.

С. С. Тебе имя помогало в поиске себя и гармонии с окружающим миром или пришлось искать способ с этим именем договориться?

Т. К. По-гречески мое имя – Теодорос. На родине я произношу его именно так. Таким видят меня родители, они мне многое дали, я их уважаю. Но мне хотелось эту пуповину немножко перерезать. Поэтому в России я стал Теодором.

С. С. Хорошо тебя понимаю, у меня похожая история. Мне дали древнее ассирийское имя – Сатеник. Из уважения к своим родителям я это имя не меняла, но как только стала везде писать Сати, а не Сатеник, стала чувствовать себя совсем иначе. Хотя когда я приезжаю в Армению, меня называют Сатеник – да еще с таким армянским акцентом, как ты сейчас с греческим произнес “Теодорос”.

Еще вопрос про Грецию. С каким богом греческой мифологии ты мог бы себя ассоциировать?

Т. К. С богом я не могу себя ассоциировать. Это богохульство. Даже для язычников.

С. С. Хорошо, спрошу иначе. Оставим богов в стороне. Мифы – это истории, написанные людьми. С каким героем греческих мифов ты мог бы себя сравнить?

Т. К. Я знаю и люблю многих персонажей древнегреческих легенд, но не ассоциировал бы себя ни с кем из них.

С. С. А я бы, например, сказала, что ты спокойно, без кастинга, пройдешь на роль Прометея.

Т. К. Прометей – очень важный для меня персонаж…

С. С. Давай теперь вернемся на землю. Как и когда ты понял, что хочешь стать музыкантом, и почему решил ехать учиться именно в Россию, в Ленинград, ведь Европа была ближе? Выбор был сделан, потому что ты узнал про Илью Мусина?

Т. К. Да, на выбор это повлияло, но не только это. Шли 1980-е, потрясающие годы, когда перевороты происходили по всему миру. Начал появляться хай-тек и техно, этот новый романтизм, андеграунд, стали говорить: наступает новая эра. Я много путешествовал по Западной Европе и встречал потрясающих людей.

Но с Россией меня связала любовь к тому, что называется “русская душа”. На афинские фестивали приезжали разные оркестры, но, когда мы слушали русский оркестр – помню, к примеру, светлановский, – сразу чувствовалось другое звучание. Мы не могли понять, чем они отличаются. А другой была эмоциональность! Мы очень любили русскую музыку и всегда старались найти записи. Европа меня не вдохновляла своей хладнокровностью.

С. С. Прагматичностью, наверное.

Т. К. Протестантизмом, скажем так, скучной дисциплинированностью в плохом смысле этого слова. Тогда я узнал о Мусине. Когда я приехал в Петербург, это был самый прекрасный момент моей жизни. Я увидел совершенный мир, где все чудеса, в которые мы верили, все эти внутренние романтические истории, которые мы представляли, когда мечтали о музыке и искусстве, существовали на самом деле. Оказалось, есть место, где люди еще верят, что искусство может поменять человечество – красота спасет мир! Этот дух витал в Санкт-Петербурге, несмотря на всю хаотичность и сложность тех времен. Здесь я встретил массу людей, вечно влюбленных в Россию, которые не могут жить без России.

С. С. Если почитать, что о тебе пишут в прессе, создается образ везунчика, баловня судьбы. Но если копнуть глубже, получается, что ты всю жизнь идешь и живешь вопреки. Перед тобой одно за другим возникают препятствия, и ты их проходишь, в результате оказываясь победителем. В 1999 году произошла знаменитая история с конкурсом Прокофьева, где тебя не пропустили на второй тур и Илья Мусин даже вышел из жюри и выступал с протестом по телевидению, потому что очень в тебя верил! Ты был для него как поздний любимый ребенок. Закончив учиться у Мусина, ты не остался в Петербурге, потому что чувствовал неприятие, ревность старших коллег. Так ли это?

Т. К. Знаете, приоритеты меняются, и это закономерность жизни. Я согласен, что я везунчик, но я по молодости был дураком, и мне стыдно за это. Теперь я понимаю, что люди, оказавшие мне противодействие, действовали мне на благо.

Передо мной действительно закрылись все двери. И не только в Петербурге, но и в моей собственной стране, у меня даже паспорта не было, чтобы вернуться в Грецию! Но у меня была любовь, вера в сердце. И я благодарен всем людям, которые создавали мне сложности, потому что я очень многому научился. Самое интересное, что недавно я встретился с человеком, который меня сильно тогда не любил. Мы попросили друг у друга прощения, я имел возможность лично его поблагодарить за те времена, и теперь мы в очень благостных отношениях. Это красивая история, когда люди, которые долго считались врагами, становятся твоими благодетелями, извиняются перед тобой, и ты их благодаришь.

Кто знает, если бы мне тогда, в Петербурге, помогали, я, может, никогда не уехал бы в Москву и не стал тем, кем являюсь сейчас. Не хочу сказать, что я особенный. Однако я стараюсь познать самого себя и делать что-то хорошее для других людей.