Нескучная классика. Еще не всё - [29]

С. С. Как-то в интервью ты сказал, что чувствуешь себя композитором. Ты имел в виду, что, когда ты дирижируешь, ты музыку как бы заново пишешь?

Т. К. Нет, дело немного в другом. Я начал дирижировать, когда понял, что мое видение музыки, то, как я ее чувствую, очевидно только для меня, никто ее больше так не видит. Этим я и определяю свой талант, если он есть. Мне хотелось передать, как музыка звучит внутри меня, чтобы кто-то другой почувствовал так же. А ведь я не хотел стать маэстро, я вообще мечтаю о мире без правителей, оркестре без дирижеров, церкви без священников… Осваивая профессию дирижера, я потерял время, которое мог бы уделить написанию собственной музыки. Сейчас я пишу редко, где-нибудь на отдыхе. Я бесконечно занят планированием наперед – сегодня идет большая битва с концертными планами до 2022 года, но я решил освобождать три месяца в году, чтобы заниматься только композицией. В принципе, мое чутье и интуиция в композиции музыки отражаются на моей дирижерской работе, я как ассистент композитора могу не просто тупо читать, что написано, а понимать, что хотел выразить композитор, могу что-то поменять.

С. С. Уже третий год ты выступаешь в Зальцбурге, и, как я понимаю, Зальцбург тебя принял, ты там на особом положении. В прошлом году ты продирижировал все симфонии Бетховена, что до этого дозволялось сделать только Арнонкуру и Пааво Ярви[24]. В чем, по-твоему, заключается феномен этого маленького города, почему он до сих пор остается особым местом, где можно исполнить музыку и она будет слышна по всему миру, всей планете?

Т. К. Сто лет назад был учрежден Зальцбургский фестиваль, куда собирались великие личности, лучшие музыканты. Здесь, среди чудесной природы, в городе, где родился великий Моцарт, родилась великая традиция. И в наши дни на фестивале собираются самые выдающиеся представители музыкального мира. Естественно, это очень большая ответственность.

С. С. Ты боялся выходить на эту сцену?

Т. К. Нет-нет, нисколько. Мне было интересно открыть Зальцбургский фестиваль с пермским оркестром. Я люблю Россию и счастлив, что впервые коллектив из российской провинции вместе с Венской филармонией открывал Зальцбургский фестиваль. Это что-то сюрреалистическое, психоделический сон, ставший реальностью! Никогда такого не было раньше! Мы сыграли музыку Моцарта с большим успехом. Для меня очень важен тот факт, что пермяки в Австрии исполняют Моцарта, в Германии – Вагнера, открывают концерт в честь юбилея Бетховена.

С. С. Раз ты заговорил о снах, вопрос не из мира музыки: а на каком языке ты видишь сны?

Т. К. А вы уверены, что во сне существует язык?

С. С. Да, говорят, что тот язык, на котором ты видишь сны, и является внутренним языком твоей души. Я, например, вижу сны по-русски, очень редко на французском, никогда на армянском, хотя я армянка, родилась в Армении, но языком моей матери был всегда русский, дома со мной говорили по-русски. Может, ты вообще не слышишь речь во сне, а только музыку?

Т. К. Нет, я думаю по-русски очень часто… Не хочу сейчас в психоаналитика играть, но обратите внимание: когда пытаешься транслировать сон с помощью языка, понимаешь, что язык сна – неуловимый язык.

С. С. Если ты наконец найдешь время и начнешь писать музыку, в каком месте на земле ты почувствуешь себя в гармонии с самим собой, в полном симбиозе с окружающей средой?

Т. К. А вы уверены, что если я скажу, то не отниму силы у этого места?

С. С. Можешь не называть его, просто скажи, существует ли оно?

Т. К. Существует. Давайте я назову два места…

С. С. …чтобы запутать следы!

Т. К. Нет-нет. Потому что надеюсь, что они окажутся важны и для других людей. Я хотел бы, чтобы другие люди почувствовали то, что там почувствовал я. Первое место, где я рекомендовал бы побывать всем, это Старый город в Иерусалиме. Внутри, в крепости.

С. С. Согласна с тобой.

Т. К. А второе невероятное место силы, к сожалению, только для мужчин, это Афон. Там тебе дается возможность пересмотреть все жизненные ценности, перестать волноваться о цене вопроса и начать переживать о его ценности. Это был последний вопрос?

С. С. Нет, предпоследний.

Т. К. Спрашиваю потому, что перед тем как уйти из студии, хотел бы кое-что сказать. Не столько для эфира, сколько лично вам. Но и для всех зрителей, конечно. Мы часто обманываемся в оценке своей роли, своего значения в мире музыки. Нам делают пять комплиментов, и мы начинаем в них верить, предаваясь иллюзии, будто представляем из себя что-то особенное. Так мы становимся совсем смешными и глупыми, тратим время, чтобы говорить о себе, и не успеваем поблагодарить людей, которым многим обязаны. Вы не сказали ничего про эту историю, поэтому я должен ее рассказать.

…Я хочу поблагодарить вашего мужа, Владимира Спивакова. Когда я приехал в Москву из Петербурга, откуда меня практически выгнали, для меня начались нелегкие времена. Вообще не было работы, я был просто ноль, ниже нуля. Многие люди отзывались обо мне негативно, наверняка они были правы. В то время я был безумец все-таки и дурак. Но Владимир Теодорович протянул руку помощи такому упертому молодому человеку, дал мне работу в Москве в качестве второго дирижера в Национальном филармоническом оркестре. Другой бы спокойно нашел предлог этого не делать, а он сделал. Я всегда буду благодарен Спивакову, потому что, если б не он, у меня, может быть, потом ничего бы и не получилось.