Немцы в России. Мятежный род Баллодов между немцами, евреями и русскими - [50]

Читаем рапорт квартального надзирателя обер-полицмейстеру: «Баллод есть один из первых деятелей этой возмутительной шайки, печатавшей воззвания, и что также нельзя сомневаться и в том, что все вообще прокламации, которые были только напечатаны, не могли миновать его прямого и деятельного участия».

А вот заключение комиссии от 4 июля, косвенно подтверждающее рапорт надзирателя: «Баллод, сознаваясь в своих преступлениях, стремится, однако, к сокрытию сообщников».

Как Петр Баллод избежал смертной казни

В воспоминаниях Баллода сохранился интереснейший фрагмент, роль которого осталась до сих пор неоцененной по достоинству. А именно: в начале сентября 1862 года – в то время, когда государь со свитой праздновал тысячелетие России в Новгороде, сенатор С. Р. Жданов, один из членов следственной комиссии, делает попытку в одиночку вырвать признание Баллода. Жданов был, пожалуй, наиболее толковым в составе следственной комиссии. Это был человек хитрый и целеустремленный. Не задерживаясь по службе более года-двух на одной должности, он прошел 12 ступеней вверх по табели о рангах. С 1858 года он был уже чиновником третьего класса – тайным советником. Его заветная мечта была одолеть последнюю ступень – получить звание действительного тайного советника. И, раскрыв тайну петербургских пожаров и тайну революционных листовок, он бы получил ее.

Кропоткин является свидетелем активных действий Жданова в деле о пожарах, действий, пожалуй, чрезмерно активных, что стоило ему жизни. Кропоткин пишет:

«Когда вспыхнули пожары во многих приволжских городах, а в особенности в Симбирске, и когда туда был послан царем для следствия сенатор Жданов, – он закончил расследование с твердым убеждением, что симбирский пожар был делом реакционной партии… Реакционеры знали слабость характера Александра II и немедленно после пожаров сильно стали агитировать в пользу отсрочки освобождения (крестьян)… Жданов возвращался в Петербург с положительными доказательствами виновности симбирских реакционеров; но он внезапно умер в дороге, а портфель его исчез, и никогда не был найден».

В деле следствия по Баллоду нет протокола допроса, учиненного единолично Ждановым. Мы можем только догадаться о событиях того далекого дня по фрагментам воспоминаний самого Баллода. Только мысленно можем воссоздать картину схватки Баллода с сенатором Ждановым.

В доме коменданта крепости, на втором этаже, где отведены помещения для высочайше утвержденной следственной комиссии по возмутительным листовкам, к допросу готовится Жданов. Он сегодня не при орденах и лентах, как на обычных допросах, а в простом сюртуке. Ему 59 лет, среднего роста, плотный, совершенно лысый. Беседуя, обычно поглаживает голову, временами впиваясь в собеседника ястребиным взглядом мутных, лишенных ресниц глаз. Жданов листает следственное дело. Читает рапорт квартального надзирателя обер-полицмейстеру о том, что «Баллод есть один из первых деятелей этой возмутительной шайки, печатавшей воззвания», вспоминает заключение комиссии от 4 июля, где содержится важнейший вывод: «Баллод, сознаваясь в своих преступлениях, стремится, однако, к сокрытию сообщников». Жданов тоже под этим заключением подписался, но он не хотел с тем мириться, не хотел на этом остановиться. Он был уверен, что Баллод может привести к сообщникам, к таким сообщникам, что страшно подумать.

Позже М. К. Лемке, впервые обнародовавший материалы дела[82], писал, что Баллод стремился «усыпить внимание властей к истинным своим сотрудникам и избежать необходимости называть чьи бы то ни было имена». Жданов это чувствовал. Нет оснований полагать, что он не знал о назревающем заговоре военных, раз об этом есть сведения в дневниках и донесениях.

Почему не допустить, что страх смерти, прежде всего, и руководил поведением Баллода во время следствия. Какую картину событий того времени можно воссоздать сегодня? Кто же издал «Великорусс»? По косвенным уликам можно сказать, что это суть творение Петербургской офицерской организации.

Баллод организовал и издал статью Мошкалова, сагитировал Писарева, и тот своим каллиграфическим почерком написал грозную статью, которую изъяли при аресте Баллода:

«Посмотрите, русские люди, что делается вокруг нас, и подумайте, можем ли мы дольше терпеть насилие, прикрывающееся устарелою формой божественного права… Низвержение благополучно царствующей династии Романовых и изменение политического и общественного строя составляет единственную цель и надежду всех честных граждан России».

Жданов раскрывает листовку «Офицеры» и читает: «Настало время каждому честному офицеру спросить у своей совести, чего ему держаться в виду совершающихся событий». В комиссии Баллод показал, что текст взял из «Колокола». Допустим! А откуда взялась приписка в конце: «В первый день Пасхи воззвание это поразило долгоруко-долгоухое шпионство в самую шишку честолюбия: в дворцовой церкви, перед самым носом императора оно было роздано в большом количестве». Значит, он знал тех, кто распространял ее в дворцовой церкви. Это, вероятнее всего, офицеры? И как они связаны с Баллодом?