Неистовый Роланд. Песни XXVI–XLVI - [38]

Фарамонду, сколь много бед

Ждет его народ в Апеннинской

Стороне меж моря и Альп.

10 И открыл Мерлин королю:

Кто ни примет его французский скиптр,

Всяк узрит свою рать в погибели

От меча, от глада, от мора:

Будут кратки радости, долги горести,

Будут скудны прибыли, скверны убыли

Им в Италии, ибо не дано

Франкским лилиям корня в этих почвах.

11 Не безверен был Фарамонд

И повел знамена в иные земли;

А Мерлин,

Видя будущий день, как прошлый,

По великой Фарамондовой просьбе

Чародейно расписал сей чертог

Всеми оными франкскими деяниями,

Явив взору грядущее, как сущее.

12 Пусть поймет потомок,

Что победа и слава суждена

Всем, кто примет Италию под щит

Против буйного варварского напора;

Если же кто спустится с гор

Гнуть ее под гнет и гонение, —

Да уразумеет,

Что найдет за горами верный гроб».

при Меровингах и Каролингах,

13 Так промолвивши,[134]

Он подводит их к началу той росписи,

Где король ополчается Сигиберт,

Льстясь на золото кесаря Маврикия.

Вот он сходит с Юпитеровых гор

На равнину меж Тицином и Амбром,

А навстречу — Автарий, и с Автарием —

Отпор, битва, погром, побег.

14 Вот Клодовей[135]

Через горы ведет свои сто тысяч;

Вот и беневентский

Князь с неравной ратью ему в отпор.

Вот он мнимо оставил стан, —

И как рыба в сеть

Впали франки, спеша к ломбардским винам

На позор и погибель.

15 Вот нашествует Хильдеберт[136]

С пущей силой и с лучшими вождями,

Но и он в Ломбардии

Не добудет ни славы, ни добыч,

Ибо грянет небесный меч,

Встанет смертный зной и поносный мор,

По путям и полям полягут павшие,

И вернется из десяти один.

16 Зрятся далее и Пипин и Карл,[137]

Друг за другом нисшедшие в Италию —

Оба для счастливых удач,

Ибо оба явились не с обидою,

А один — ради пастыря Стефана,

И другой — для Адриана и Льва,

Чтоб смирить Айстульфа, пленить преемника

И восставить святой престол.

17 А близ них молодой Пипин[138]

Простер воинство

От Теснин до Палестринского берега,

Не жалея трудов и трат,

Чтобы вытянуть мост от Маламокко

До Риальто, и биться на мосту,

И бежать, растеряв своих в пучине,

Когда море бурею смыло мост.

18 Вот Людовик следует[139]

Из Бургундии на разгром и в плен,

И пленившему клятвенно сулит,

Что не вздымет уж на него оружия;

Но все клятвы ему — ничто,

Вновь он рвется, вновь он бьется в силках,

И теряет очи, как крот,

И друзья уносят его за Альпы.

19 Вот и арльский гонит Гугон[140]

Из Италии двоих Беренгариев,

А они опять берут верх,

То баварами ставлены, то гуннами.

Только силою понужденный к миру,

Он недолго жил,

И недолго за ним его наследник,

А Италия сделалась Беренгариевой.

при Анжуйцах,

20 Новый Карл для нового пастыря[141]

Внес в Италию огнь и меч,

Двумя битвами побив двух державцев

По прозваньям Манфред и Конрадин;

Но невдолге весь его люд,

Тяжкой мукой налегший на подвластных,

Под вечерний звон

По всем градам перерезан намертво.

21 А засим являет вам роспись — [142]

Но не тотчас, а после многих лет, —

Как спускается новый галльский вождь

С бранным вызовом светлому Висконти,

Как он пешими своими и конными

Облагает Александрийскую твердь, —

А владетель, оставив полк в отпоре,

По округе раскидывает свою сеть,

22 И запав в западню,

Злополучное французское племя,

Предводимое на свою беду

Рьяною дружиной Арманиака,

Полегло в полях

И пленилось в Александровой крепости,

И разбухнув кровавою влагою,

Стали красны и Танар и По».

23 Показавши одного за другим[143]

Трех Анжуйских и четвертого Маркского,

Говорит показыватель: «Гнул их гнет

Давнов, марсов, салентинцев и бруттиев,

Но ни франкская помощь, ни латинская

Им не впрок:

Каждый как придет, так уйдет,

Изгоняем Альфонсом и Фердинандом.

при Карле VIII,

24 Вот Восьмой перед вами Карл[144]

Сходит с Альп в пышном цвете целой Франции

И, не тронув ни меча, ни копья,

Забирает королевство за Лирисом,

Кроме той скалы,

Подминающей Тифеево тулово,

Для которой обороною встал

Иник Вастский из Авалова рода».

25 И хозяин башни,

Продолжая Брадаманте свой сказ,

Показал ей на Искию и молвил:

«Прежде, чем смотреть впереди,

Я перескажу,

Что не раз пересказывал мне, отроку,

Прадед,

А ему — его отец,

26 А его отцу — отец или дед,[145]

И так вдаль,

До того, кто узнал обо всем об этом

От волхва, явившего здесь без красок

Роспись алую, синюю и белую;

А тот волхв, показывая государю

Эту сень на этой скале,

Так поведал то, что я поведываю:

27 Он вещал, что в этих местах[146]

От того их доблестного защитника,

Чьей отваге ничто — пожар

От окрестных брегов и до Сицилии,

В эту пору или на малость позже

(Были названы год и день)

Будет сын,

Первый между первыми в Божьем мире.

28 Не таков хорош собою Нирей,[147]

Ахилл — мощью, Улисс — отвагою,

Быстротою — Лад, а умом —

Нестор, столько живший и столько знавший,

Не таков милосерд и щедр

Юлий Цезарь в старинной славе,

Каков этот, родящийся на Искии,

Пред которым примолкнут их хвалы.

29 Горд Крит,[148]

Что родил всевышнего внука Неба,

Рады Фивы Геркулесом и Бахусом,

Счастлив Делос близнецом и близницею;

Так и этому дастся острову

Перевысить славою небеса,

Когда явится на нем тот великий

Князь, на коем все милости богов.

30 Говорил Мерлин, повторял Мерлин:

Бережется его рожденье до века,

Когда гнет пригнет властвующий Рим,

Чтобы он воротил свободу Риму.

Но не стану упреждать мою повесть,

Ибо в ней еще встанут его дела», —