Неистовый Роланд. Песни XXVI–XLVI - [25]

47 Блещущие шеломы

Вздеты и приряжены;

Копья — в руках; труба

Быстрым гулом бросает в бледность

Сотни лиц; и с древками вперевес,

Шпоря скакунов,

Бойцы сшиблись с такою мощью,

Словно небо оземь, земля вразлет.

48 У того и у другого в щите — [82]

Белокрылый летун царя Юпитера,

Как когда-то, по-иному пернат,

Он не раз являлся в фессальских бранях.

Какова в героях сила и гнев,

Кажет тяжесть копий, а пуще —

Как и в сшибке каждый несокрушим,

Что утес в прибое и башня в буре.

49 Древки — в дребезги, дребезги — в высь;[83]

И Турпин не заблуждается, пишучи,

Что иные воротились в огне,

Взвившись в сферу поднебесного пламени.

Рыцари — за мечи,

И с неистовостью

Секут в сталь, удар на удар,

С первых взмахов целясь разить в забрало.

50 C первых взмахов целясь в забрало,[84]

А отнюдь

Не в коня, чтобы свалить седока,

Ибо конь в бою не участник.

Кто решит, что таков был уговор,

Тот неправ, сам не зная древних правил,

Ибо и без уговора

Бить в коня — стыд, позор и вечный срам.

51 Бьют в забрала, а забрала — двойные,

Но и то еле держатся под клинком.

Яр удар, скор другой, част, как град,

Бьющий ветви, листья, зерна, колосья,

Пустив прахом чаемый урожай.

Не безведомо вам,

Как разят Дурендаль и Бализарда,

И с чьего разят они плеча!

52 Но и тот и другой настороже,

И разят еще не в полную славу.

Первый был урон

По Руджьеру от руки Мандрикарда,

С богатырского знаменитого взмаха

Раскроившей ему надвое щит,

Вссекшей панцирь злым мечом до белого тела

Чуть не насмерть.

53 Дрогнуло и застыло сердце

Вкруг стоящих о рыцаревой беде,

Ибо мало, если не все

О Руджьеровой болели победе;

И кабы судьбина

Повершала общую волю,

Был бы Мандрикарду или плен или гроб —

Так удар его горек видевшим.

54 Не иначе, как некий вышний ангел

Тот удар отвел от бойца,

Ибо грозный, как никогда,

Вмиг Руджьер отвесил меру за меру:

Бьет булатом свысока прямо в шлем,

Но с такою неистовою поспешностью,

Что не мне его винить,

Коли пал удар не навзруб, а вплашмь.

55 Порази он недруга острием —

Тщетны бы все чары о шлеме Гектора!

Но и так ошеломленный Мандрикард,

Уронив поводья,

Трижды

Пошатнулся пасть, стремя голову,

Пока мчал его по кругу лихой Златоузд,

Все томясь о непривычном наезднике.

56 Но ни змей под пятой, ни лев под стрелой

Не толикою пышут лютой яростью,

Как татарин,

Оглушась и опамятовавшись вновь.

Сколько вздыбилась гордыня и гнев,

Столько вздыбилась доблесть и могучесть:

Бросил он коня на врага

И заносит булат в крутую высь.

57 Он заносит булат, метит в шлем,

Он и впрямь рассек бы его по грудь,

Но Руджьер приключился изворотливее.

Только вскинул тот грозящую длань —

Он разит его самым острием

Снизу,

Вскрыв кольчугу в точь под правою мышцею.

58 Воротясь из раны

Бализарда в жаркой красной крови,

Попретила Дурендали разить

Тем ударом, для которого вскинулась;

Но и то Руджьер отпал на крестец

И от боли смежил ресницы,

А будь шлем его не столь закален,

Ему век бы не встать из-под удара.

59 Но Руджьер вновь шпорит коня

И мечом улучает Мандрикарда

В правый бок,

Где не в помощь ни металл, ни закал

Против стали, не ведающей промаха,

Потому что лезвие заколдовано

Прорубающими чарами против

Латных чар и кольчужных чар:

60 Где коснулось, там просеклось

И доранилось до татариновых ребер.

Тот взревел лютой бранью в небеса,

Громче моря, бушующего о скалы,

И стяжав последнюю мощь,

Отвергает с яростию

Оный щит о белокрылом орле

И двумя руками вздымает лезвие.

61 «Ах! — кричит Руджьер, — то и видно,

Что не стоишь ты этого орла —

То взрубил ты его, то отринул ты его,

Так тебе ли притязать: он-де твой?»

Но с такою речью в устах

Он и взведал всю ярость Дурендали,

Ибо легче бы

Рухнула бы в лоб ему каменная гора.

62 Рухнула, раскроив забрало,

И добро, что не раскроив лицо;

Просекла седло,

Две оковки которому не защита;

В сталь, как в воск,

Врезалась, дорезалась до бедра

И такою впечатывается раною,

От которой долгая Руджьеру страда.

Руджьер убивает Мандрикарда

63 У того и у другого бойца

Кровь по латам в две красные струи, —

Посмотрев, не скажешь,

Чья забота легче, чья круче.

Но о том оповещает Руджьер

Острием многомстящего меча,

Вметивши крушащий удар

В левый бок, коль щит не защита.

64 Острие,

Пробив панцирь, вбивает в бок на пядь

Тропу к сердцу, —

И пришло Мандрикарду позабыть

Белокрылую ли ту птицу,

Знаменитый ли тот клинок,

Милую ли жизнь,

Что дороже даже, чем щит и меч.

65 Но не вовсе он умер без отмщения —

В тот последний миг

Он сотряс свой меч, уж не свой,

И заведомо

Он Руджьеру бы и лоб пополам,

Кабы тот не осек его крепь и мощь,

Его крепь и мощь

Тем ударом под правую руку.

66 Расставаясь с жизнью,

Так ударил Руджьера Мандрцкард,

Что и толстый обод и железный шишак

Всколоты, булат

Просекает кожу и кость,

На два пальца врезаясь в череп,

И Руджьер рухнул в прах, как труп,

Хлынув кровью из взрубленного темени.

67 Первым рухнул наземь Руджьер,

А второй еще держался в седле,

И уже у всех на уме,

Что победа и прибыль — Мандрикардовы,

И уже в общей смуте Доралиса,

Столько раз бросавшись из смеха в плач,

Руки ввысь, благодарит небеса

О желанном исходе ратоборства.

Общее ликование

68 Но когда несомненно стало явлено,

Что кто жив, тот жив, а кто мертв, тот мертв, —

Скорбь и ликование

Посменялись в соревнующих душах:

Король, графы, князья, лучшие рыцари,