Неистовый Роланд. Песни I–XXV - [64]

И от моря милях в шести.

А второму спутнику

Одорик сам открыл свой черный умысел —

То ли думав в нем найти пособника,

То ли просто не сумев его услать.

24 Звали того Кореб,

Родом он был из Бильбао,

С детских лет

Взрос он в Одориковом доме,

И отважился изменник

Поделиться с ним злодейскою думою,

Полагая, что и тот

Чести предпочтет угоду другу.

25 Но был Кореб рыцарствен и вежествен,

Слушал и негодовал:

Крикнув он Одорику «Изменник!»,

Словом и делом встал на взмышленное зло.

Гнев вскипел великий в обоих,

Явили его нагие клинки;

А я, взвидев сталь,

В перепуге бросилась в чащу леса.

26 Одорик был воин из воинов —

В несколько он взмахов

Бросил наземь Кореба замертво

И помчался по моим пятам.

Мнится мне, сама страсть

Настигающие дала ему крылья,

И внушила ему мольбы и пени,

Чтоб смягчилась я его полюбить.

27 Тщетно!

Я решилась умереть, чем уступить.

Все пени, все мольбы, все угрозы

Испытавши понапрасну, он ринулся

Напролом силой, —

И без пользы было мне поминать

О Зербиновой на него надежде

И как я сама ему доверилась.

28 Видя, что просьбы мои впустую,

Помощи — ниоткуда,

А Одорик все жаднее и грубее,

Как изголодавшийся медведь, —

Билась я руками и ногами,

Защищалась кусом и царапаньем,

Рвала бороду, полосовала щеки

И кричала криками до небес.

и как отбили ее разбойники

29 Случай ли,

Крики ли мои, слышные за версту,

Обычай ли был, чтоб сбегаться к берегу,

Когда ломится и тонет у берега корабль, —

Но тут вижу я на горе толпище,

И спускается оно к морю и к нам,

И бискаец, его заметя,

Бросил натиск и ударился в бег.

30 От злодея толпа была мне выручкою,

Но по слову пословицы

Из огня я попала в полымя.

Благо, сударь,

Что ни я не дошла до такой беды,

Ни они до такого злонамеренья,

Чтобы сделать надо мною насилье;

Но и то не с добра и не к лучшему,

31 Ибо если оставлено мне девичество —

То лишь с тем, чтоб дороже меня продать.

Восемь месяцев прошло, пошел девятый,

Как я заживо здесь погребена,

И уже ни мой Зербин не спасет меня,

Потому что слышала я и то,

Что нашелся на меня торговец,

Чтоб свезти меня для султана в Левант.»

32 Так рассказывала нежная девица,

Вздохами и стонами

Разрывая ангельскую свою речь,

Так что тронулись бы змеи и тигры,

Оживляла ли она угасшую боль,

Живую ли унимала муку, —

Но вдруг вваливаются в пещеру

Двадцать ратных, кто с пикою, а кто с саблею,

Роланд расправляется с разбойниками

33 Впереди — один, с беспощадным лицом,

Черный глаз смотрит зло и косо,

А другого глаза нет — его выхлестнул удар,

Пересекший ему и нос и челюсть.

Видит он, что в пещере

Сидит перед девицею рыцарь,

И оборотясь к своим, восклицает:

«Ну! силок не ставлен, а птичка в сетке!»

34 И к графу: «Редкое дело!

Подходящий ты малый и пришел в самый раз:

Сам ли догадавшись,

Узнавши ли от кого,

Что давно я хотел такие доспехи

И такой отменный черный плащ!

Впрямь ты впору

По самой той моей надобе!»

35 Быстро вскочив, мрачно усмехнувшись,[228]

Говорит негодяю граф:

«Что ж, продам я тебе оружие,

Только хватит ли у купца на расчет?»

Разом к очагу,

Вырвал головню, всю в огне и дыме,

И сотряс, и размахнулся, и мерзавца

В самое уметил переносье.

36 Вспыхнули брови справа и слева,[229]

А слева даже и хуже —

Выжглось

Последнее, чем он видел белый свет;

Но таков удар, что мало и этого,

И ослепшая душа

Летит туда, где ее с подобными

Надзирает Хирон в кипящей крови.

37 Был в пещере широкий стол,

Толщиной в две пяди, о четырех углах,

На толстом столбе, кое-как обтесанном, —

За ним сиживал злодей и весь его люд.

Не натуживаясь,

Как гибкий испанец с легким копьем,

Ухватил Роланд и швырнул громадину

Туда, где теснился оружный сброд.

38 Кому грудь, кому живот, кому голову,

Кому ноги раздавило, кому руки, —

Одни мертвые, другие калеки,

А кто легче отделался, тот в бег со всех ног.

Так тяжкий камень,

Рухнувши на змеиный выводок,

Выползший понежиться под вешнее солнышко,

Дробит вдребезги головы, давит ребра и хребты,

39 Расточает неисчетные бедствия —

Кто мертв, кто кургуз,

Кто не в силах двинуться

И беспомощным туловом клубится в узлы,

А кому повезло,

Тот скользит в траве за межу и далее.

Вот каков был удар —

И не диво, потому что Роландов.

40 Немногие уцелели — [230]

По Турпинову счету, ровно семеро;

Все стремглав врассыпную —

Но витязь уже у выхода,

Берет их заживо,

Вяжет им руки за спину

Годной веревкою,

Отыскавшейся в том лесном дому,

41 Выволакивает из грота

Под тенистую старую рябину,

Рубит клинком ей ветки

И развешивает пленных в снедь воронам —

Ни цепи ему, ни крючьев,

Чтоб избавить мир от этой скверны:

На сучья он, как на крючья,

Поддевал разбойников под челюсть.

42 А старуха, разбойничья наперсница,

Взвидевши, каков их конец,

Рвет, рыдая, серые космы

И бегом в бездорожную трущобу;

По крутым и кривым извилинам

Тяжким шагом, в долгом страхе

Выбралась к реке, — а навстречу ей рыцарь,

Но какой — об этом потом.

и едет дальше с Изабеллою

43 А сначала скажу о той, которая

Молит паладина: «Не оставь!»,

Просится за ним куда угодно,

И учтиво утешает ее Роланд.

Вот наутро, едва явилась

Белая Аврора под алым покрывалом

В венке из роз на небесном пути, —

Выехал паладин, и с ним Изабелла.

44 Ехали они много дней,

Ничего не встретив, достойного памяти,

Как вдруг на большой дороге

Видят рыцаря, уводимого в плен,

Но какого — об этом после,