Неистовый Роланд. Песни I–XXV - [53]

В другом — пояс, червленый по белому.

И не только

Англия, Шотландия, Ирландия

Встали в помощь Карлу, но и шведы,

И Норвегия, и Исландия, и Фула:

Дальние те страны

По природе — ненавистницы мира,

89 Шестнадцать тысяч их люда

Вышли из пущ и пещер,

В зверских космах лицо, и грудь, и руки

И спина, и ноги, и бок;

Белый стяг без знака

И копья вокруг, как лес, —

Это вскинул их вождь Морат,

Чтоб окрасить басурманскою кровью».

90 Пока смотрит Руджьер на этот блеск,

Вставший подмогою для Франции,

И дивится гербам, и вопрошает,

И британские слышит имена, —

То один изумленный, то другой

Подбегает и столбенеет

Пред невиданным зверем под рыцарским седлом,

И уже кольцом вокруг толпа.

91 Тут лихой Руджьер

Им на диво, а себе в забаву

Тронул повод своему крылатому,

Тронул шпорой бок,

Тот взвивается к самому небу,

Оставляя пораженных зевак, —

И вот, перевидев все британские полки,

Наш Руджьер направляется в Ирландию.

Над Эбудою он видит Анджелику на скале,

92 Сказочную он видит Ибернию,[183]

Где колодезь святого старца,

В чьей воде великая благодать

Омывать с грешившего нечестие.

Дальше мчится скакун над морем,

Плещущим о Малую Британию,

И вдруг видит перелетный ездок:

Внизу — скала, и в цепях — Анджелика

93 В цепях, на скале, на Плакучем острове —

На Плакучем,

Ибо я сказал уже в прежней песни:

Здешние живут

Люди не по-людски, а в лютости и злобе,

На хищных ладьях по всем берегам

Рыщучи за добычею красавиц

Чуду морскому в безбожную снедь.

94 В самое это утро

Выставили ее на урочной скале

На потребу неоглядному гаду,

Пютателю страшного живья.

А как впала она в плен,

Спавшая пред ловчими на берегу

Обок с престарелым чарователем, —

Я о том уже сказал в своем месте.

95 Крутонравные, бессердечные,

Выставили они прекраснейшую нещадному хищнику

Нагою,

Как впервые явила ее Природа,

Ни малым не скрывались покровом

Белые лилии и розовые розы,

Нежный цвет девического тела,

Не вянущий ни в декабре, ни в июле.

96 Светломраморным или алавастровым[184]

Показалась бы она Руджьеру

Изваяньем, на вершине скалы

Ставленным искусными камнеделами, —

Если бы не слезы,

Меж тех свежих роз и чистых лилий

Орошавшие два юных ее плода,

И не ветер в золотых ее прядях.

97 И вот пали его взоры в ее очи,

Вспомнил он свою Брадаманту,

Пронизали его жалость и любовь,

И едва он удержался от плача.

Смирив крылья своему скакуну,

Кротким словом он обратился к юной:

«О дама,

Лишь Аморовых достойная оков,

98 А не этих и ни каких гнетущих, — [185]

Какой злодей,

Черножелчный, назло природе метит

Оттиском оков белый снег этих рук?» —

А она на его слова

Стала, как слоновья кость в соку граната,

Видя в теле своем нагим

Все, что стыдно, хотя и так прекрасно.

99 Укрыла бы она лицо руками —

Но вкованы руки в каменный утес;

Лишь слезы ей остались,

И в слезах она кроет поникающий взор.

Источает вздохи, потом слова,

Тихо и томно начинает повесть, —

И оборвала:

По морю разнесся цепенящий шум.

бьется с морским чудовищем,

100 Это было неоглядное чудище,

Вполовину на виду, вполовину под водой.

Как протяжный корабль

Мчится к пристани, веемый бореем,

Так несся завидевший поживу

Пловчий зверь. Миг — и вот он вплоть;

Дама полумертва от страха,

И ни в ком не чает спастись.

101 У Руджьера копье не праздно,

Он разит чудовище вперевес,

А оно — как гора,

Кольцами дыбящаяся в море,

Звериная — только голова,

И в ней клычья наружу, как у вепря;

Руджьер бьет ее в лоб меж глаз, —

Тщетно! как в гранит и как в железо.

102 Как не выдалась первая удача —

Удалец заходит по вторую.

Под его широкими крыльями

Беглый отблеск льется в морской волне;

Видит ярый зверь, забывает верное

Для неверного, берег — для зыбей,

Изгибается вслед призраку,

А Руджьер бьет сверху вниз, и удары его — как град.

103 Так орел с небес,[186]

Высмотрев гадюку, как вьется она в траве

Или на каменьях под солнышком

Золотимую вылизывает чешую,

Налетает на нее не впрямь,

Где шипит и сочится смертный яд,

А когтит с хребта и плещет крыльями,

Не давая извернуться и ужалить, —

104 Так и наш Руджьер

Копьем и мечом

Бьет не в щерящиеся клыки,

А меж ухом и ухом, в хвост и в спину,

То взвиваясь, то рушась вниз, —

Зверь к нему, а он уже не там.

Но удары его — как в мрамор:

Не врубиться в непробойную шкуру.

105 Так наглая муха мучит пса[187]

В пыльном августе

Или месяцем раньше или позже,

В пору жатв или в пору виносбора, —

То куснет его в глаз, то в хваткий нос,

И кружит, и жужжит, и все время рядом, —

А у пса все зубы наголо,

И как схватит, тут все и кончено.

106 Чудище хлещет хлябь хвостом,

Волны дыбом в самое небо;

Не понять Руджьеру, воздух ли под крылом,

Или в море гребет его пернатый;

Лучше бы ему стать на берегу —

Если нет конца плеску и брызгу,

То измокнут гиппогрифовы крылья,

И нужней ему будет пузырь или бревно.

побеждает его волшебным щитом

107 Он решает по-новому, по-лучшему —

Взять крутого гада иным заходом:

Ослепить его блеском,

Что вколдован в подпокровный щит

Вот взлетел он на скалу,

А чтоб не было оплошки,

Надевает узнице на мизинный палец

То кольцо, уберегающее от чар, —

108 То кольцо,

Что отбила Брадаманта у Брунелла,

Чтобы вызволить Руджьера из

Альцининых ков,

И которым на том индийском острове

Столько доброго сделала Мелисса

(Я уже рассказывал, как),

А потом вручила его Руджьеру,

И уже он его не снимал с перста.