Неистовый Роланд. Песни I–XXV - [43]

Чтобы ожил мой изнемогший дух.

Ибо ни черная ехидна,

Ни тигрица в яри, лишась тигрят,

Ни кищащие змеи по смертным пескам

От Атласа до Красного берега

Не сдержали бы дрожи сердца,

Взвидев скованную Анджелику на голой скале.

68 Знал бы о том Роланд,[142]

За красавицей мчавшийся в Париж,

Или двое, которых хитрый старец

Обманул изветом адского вестника!

Они в тысячу бы смертей

Ринулись на помощь по ангельским стопам —

Но что пользы?

Даже зная, это слишком далеко.

Между тем в осажденном Париже

69 А меж тем Париж осажден[143]

Славным сыном ливийского Трояна,

И был крайний день,

Что едва он не подпал под неприятеля;

И когда бы небо, вняв моленьям,

Не разверзлось долу темными хлябями —

Сверглись бы от черного копья

Слава Франции и святость Империи.

70 Но склонился вышний Творец

Правым сетованьем седого Карла,

И внезапный ливень

Смял огонь, непосильный человеку.

Каждый знай: спасение — в Господе,

А ничто иное не подмога,

Спасши себя божеским споспешеством.

тоскующий Роланд

71 Ночью Роланд[144]

Мечется умом на докучном ложе,

Бродит мыслями вблизь и вдаль,

Собирает их и удержать не может.

Так от светлой влаги трепетный луч

Отраженного солнца или месяца

Рыщет дальним броском по крутым кровлям

Вправо и влево, вверх и вниз.

72 Возлюбленная дама приходит ему на ум,

Откуда никогда и не выходила,

Жжет ему сердце, и все яростнее горит

Белым днем приутихшее пламя.

Из дальнего Катая

Он примчал ее на запад, а здесь

Потерял ее след

С той поры, как Карл разбит у Гаронны.

73 Это ему и горько, и вот[145]

Он страдает о своем неразумии.

«Сердце мое! — он тоскует, — на беду

Ты похитилась! это ли не досада,

Что по добру твоему я мог

Быть и день и ночь с тобою рядом,

Ах, и отдал тебя в Наимовы руки,

Не нашедшись воспротивиться обиде!

74 Я ли не был вправе сказать: «Нет!»?

Государь бы мне не поперечил.

А и поперечь он, кто меня принудил бы?

Кто бы взял тебя, не сведавшись со мной?

Прежде бы дошло до мечей,

Прежде душу бы мне вырвали из тела,

Но ни Карл, ни все его племя

Не сумели бы отбить тебя силой!

75 Добро б ей под верною охраною

Быть в Париже иль в ином крепком месте!

Но что дали ее Наиму, это

Лишь затем, чтобы я ее лишился!

Кто ее уберег бы надежнее,

Чем я? Не по гроб ли я хранитель ей?

Пуще сердца, пуще зеницы

Мог и должен я был, а не устерег!

76 Ах, жизнь моя, ах, любезная моя,

Где ты нынче, так юна и так прекрасна?

Как в лесу на закате

Заблудившаяся овечка,

Чтоб услышал ее пасущий,

Бродит, блея, взад и вперед,

Пока волк, далекий и чуткий,

Не оставит пастуха тщетно плакаться, —

77 Так и ты — где же нынче, где

Бродишь, одинокая, блуждая?

Иль без верного твоего Роланда

Злые волки уже тебя настигли,

И цветок твой, залог небесного счастья,

Цветок, невредимо мною хранимый

Из тревоги помутить чистоту твою,

Горе мне! кем-то смят и сорван?

78 Если сорван — беда моя! страда моя! что мне

Остается? только умереть!

Господи в небеси, да будет

Мне любая рана в сердце, но не эта!

Если ж эта — оборву своею рукою

Жизнь, отпущу на покаяние душу!»

Так плача, так рыдая,

Говорил себе страждущий Роланд.

видит вещий сон об Анджелике

79 Все живое в ночном покое[146]

Усталые лелеяло души:

Кто на ложе, кто на жестких каменьях,

Кто спал в травах, кто под миртом и буком;

Но едва лишь рыцарь смежил ресницы,

Колючей думой тревожимый в дреме,

То и этот сон, мгновенный и летучий,

Не порадовал перемирием с горем.

80 Видит Роланд зеленый берег,

Пестрый душистыми цветами,

Видит белизну слоновой кости,

Розово расписанную Любовью,

Видит светлые звезды, из которых

Любовь сети закидывает в души:

Это очи на милом лике,

У него похитившие сердце.

81 Он пирует высочайшим блаженством,

Каким награждается любовник, —

Вдруг злой вихрь

Гнет стволы, сметает цветы,

Словно сшиблись в ветровом бою

Север, юг и восток.

Ища крова,

Тщетно рыщет рыцарь по пустыне,

82 И сам не понимает, несчастный,

Где красавица потерялась в тумане.

Вправо, влево сладким ее именем

Оглашает он лес и луг,

А потом бессильно молвит: «Горе!»

Кто мне сладость обернул ядом?»

Он слышит, она плачет о помощи

И вверяет ему себя;

83 Бежит на крик,

Изнемогает в поиске, —

О, мука из мук:

Больше не видеть родного света! —

И вот издали звучит чужой голос:

«Нет тебе отныне сей радости на земле!»

И на этот грозный крик он проснулся,

И лицо его было в слезах.

и бросается на поиски ее

84 Он не думает, что во сне[147]

Страх и страсть рождают ложные образы, —

Примнилось ему в жару,

Что красавица его в беде иль стыде,

И он молниею взлетает с одра,

Кольчугу на плечи, сталь на грудь,

Отвязал коня Златоузда, —

Все сам, щитоносец ему не надобен.

85 А чтобы ни на каком пути[148]

Не легло пятно на славное имя,

Отлагает он щит в четыре четверти,

Красный с белым, знак доброго рода,

А берет черный,

Во всю меру своей тоски,

С своеручно убитого эмира

Снятый несколько лет тому назад.

86 Выезжает он в полночь, неслышимый,[149]

Без привета державному своему дяде,

Ни верному и любимому

Не сказав «прости» Брандимарту.

Лишь когда златокудрое вышло

Солнце из сияющих кущ Тифона,

Разгоняя влажный сумрак ночи, —

Государь хватился богатыря.

87 В великом Карл недовольстве,

Что в ночи отъехал его племянник,

Должный быть при нем на подмоге, —

Не умея осилить гнев,

Он сетует, он укоряет,

В голосе его хула, он грозит,