Неистовый Роланд. Песни I–XXV - [130]

Спасать мавров под городом Парижем,

А при них тот карлик,

По следам похитительного татарина

Лоб в лоб

Выведший ревнивого Родомонта.

4 Выезжают они на зеленый луг,[485]

А на том лугу, над ручьем,

Двое в шлемах, двое без шлемов,

Отдыхают рыцари, и с ними — красавица.

Кто они таковы,

Скажу после, а сперва — о Руджьере,

О Руджьере, который у нас на памяти

Вверг в колодезь свой чудный щит.

Тем временем Руджьер

5 Не отъехал он от того колодезя

И версты, как, глядь, со всех ног

Вслед за ним — гонец,

Зватель витязей в помощь Аграманту,

И доносит тот гонец, что в беде

Сарацины от державного Карла,

И коли не будет подмоги, —

Неминучий им позор или смерть.

6 Разом разные мысли

Ополчились в голову Руджьера,

А довесить, которая умней,

Не было ему ни места, ни времени.

И отсылает он гонца во-свояси,

А сам круто сворачивает коня

Все туда же, куда торопит дама,

Не давая ему раскинуть умом.

7 По тому ли по пути на закате

Приезжают они в тот край,

Где владычил средь Франции Марсилий,

Взяв войной его из-под Карловой руки.

Ни у моста, ни у ворот

Ни помехи Руджьеру, ни преграды,

Хоть немало оружного народу

Громоздилось надо рвом и у створ, —

8 Ибо всем была небезведома

Путеводная Руджьерова спутница,

И въезжает Руджьер в градские стены,

Не допрошенный, откуда и с чем.

Едет к площади, там горит костер,

Вкруг костра толпа свирепого люда,

А меж ними — бледный, как смерть,

Обреченный на казнь прекрасный юноша.

9 Как увидел Руджьер его лицо,

Все в слезах, поникшее долу, —

Мнится рыцарю:

Перед ним — лицо милой Брадаманты.

Чем он пристальней глядит в лик и облик,

Тем вернее схожесть,

И он думает: «Или я не Руджьер,

Или это — моя воительница.

10 Верно, пыл души

Устремил ее в помощь обреченному,

Но удача была не с ней,

И я вижу: она схвачена пленная.

Ах, зачем было ей спешить,

Не имея меня споспешником?

Но и то благодарение Господу,

Что поспел я спасти ее из беды».

спасает от костра Рикардета

11 Он хватает меч[486]

(Копье сломлено у былого замка),

Он бросает коня в толпу,

В бок и в брюхо шпоря на безоружных,

Он кружит клинок

Кому в лоб, кому в щеку, кому в горло;

Толпа с криком прочь, а кто не прочь,

Тот без ног или с разрубленным черепом.

12 Как над заводью в птичий сброд

На беспечном и сытом его приволье

Прянет кречет,

И кого схватил, а кого скогтил,

А вся стая кто куда, кто как смог,

И никто уже друг дружке не дружка, —

Такова

Эта чернь перед доблестным Руджьером.

13 С непроворных

Ссек он пять, ссек он шесть голов,

Раскроил не меньше того по грудь,

А до глаз и до зубов — неисчетно.

Пусть и не было на темени шлемов,

Но железные были колпаки;

А и шлемы

Сокрушил бы он столько же и так же.

14 Не сравнится моготой с паладином[487]

Ни единый воитель наших дней,

Ни медведь, ни лев,

Ни дубравный зверь, ни заморский,

А лишь тряс земной или Черт Большой,

Не гееннский, а княжеский Альфонсов,

Господину моему в честь

Огнем рушащий землю, море и небо.

15 Что ни удар, то покойник на земле,[488]

Что ни размах, то двое,

А то четверо, а то пятеро,

И уже их сотня и за сотню.

Таков меч у его бедра,

Что сталь ему как мягкое масло;

А сковала этот меч Фалерина

На погибель Роланду в садах Орканьи,

16 В горькую себе же досаду,

Как тот меч порубил тот сад, —

Сколько же порублено и погублено

Тем мечом да в Руджьеровой руке!

Сколько силы, сколько пыла,

Сколько доблести было в паладине, —

Всё он выдал, всё он выложил, всё он выказал,

Чтобы вызволить свою госпожу.

17 Как пред гончей заячье племя,

Такова пред Руджьером чернь:

Сточисленны покойники,

Тьмочисленны беглецы.

А тем временем Руджьерова спутница

Разымает узлы на членах пленника

И спешит к безоружному с оружием:

Щит к плечу, меч в ладонь.

18 За обиду

Он не медлит местью обидчикам

И такою вскипает силою,

Что отваге его и доблести — хвала.

Лишь когда золотоколесный Феб

Нискатился в западные пучины,

Победительный Руджьер и спасенный юнец

Покидают недружеские стены.

Тот оказывается братом Брадаманты

19 Только выехав из ворот

И увидев свою жизнь безопасною,

Изъявляет юноша учтиво и вежественно,

Сколь признателен он вызволителю своему,

В смертный спор

Вставшему во спасение незнакомому,

И зовет его назвать свое имя,

Чтобы знать, кому он обязан жизнью.

20 Думает Руджьер:

«Вижу я и лицо и стан и облик

Брадаманты, которую я люблю,

Но не та мне слышится сладость в голосе

И не тот благодарительный лад,

Какой ладен перед верным любовником:

Ежели она — Брадаманта,

То уж ей ли не знать, как я зовусь?»

21 И чтобы узнаться наверное,

Молвит он осторожные слова:

«Не безведомы вы мне,

Но где виданы, того не припамятую;

Если в вас воспоминание живей,

То и вы меня порадуйте вашим именем,

Дабы знать, кого

Довелось мне уберечь от пламени».

22 «Может статься, что вы меня и видывали, —

Отвечает тот, — но когда и где, невесть;

Я ведь тоже странствователь,

Изыскатель несвычных случаев.

Но быть может, то была мне сестра,

Тоже в латах, тоже с мечом:

Вместе мы рождены

И похожи так, что путают родичи.

23 Вы не первый, не второй и не третий,

Не умея нас различить:

Это свыше сил

И отцовых, и братниных, и материных.

Правда, что мои по-мужски

Волосы стрижены и вскудрены,

А ее была голова

Выплетенной увита косою, —

24 Но с тех пор, как в некоторый день[489]

Приняла она рану в голову

(Это долгий сказ!),

И врачующий служитель Христов