Небесное Притяжение - [15]

Глава 3 Пикет, НЛО и Тьма без остатка…

После отбоя, для солдата наступает темное время суток. Около одиннадцати вечера объявился Оганесян. Он заступил дежурным по части. Я раскрыл рот и хотел доложить, что за несение дежурства происшествий не произошло: война не началась, секретные материалы остаются в секрете, НЛО по-прежнему — неопознанные летающие объекты, но он отмахнулся от рапорта.

— Опять что-то натворил? Лукашевич готовит на тебя закладную.

— Так точно! Ничего особенного.

Алыча Кавказа, вертел в руках папку, в ней он обычно приносил конспекты жены.

— Кто с тобой дежурит?

— Младший сержант Куликов.

— Это кто? — у комроты плохая память на имена.

— Он из молодых сержантов.

— Где он?

— Пьет чай с Аникиным.

— Пусть пьет, — кивнул Оганесян. — Когда появится, поставишь на тумбочку и ко мне в кабинет. Есть работа, надо за ночь написать курсовую.

— Есть.

Командир роты задумчиво прошел мимо оружейной комнаты, посмотрел на пломбы, заглянул в дежурку и ушел в кабинет.

Спустя четверть часа появились Аникин и Куликов — обладатель крупного женского таза. Глаза обоих удовлетворенно лучились. На Заводе Куликов работал электрокарщиком, судя по его поведению он раньше всех получит новую сержантскую лычку.

— Так, рядовой Клон, — подступил Куликов, — почему санузлы до сих пор не помыты? Сдаете пост и отправляетесь убирать.

— Никак нет, — бодро ответил я.

— Что? — Куликов опешил и ища поддержки оглянулся на Аникина. Старшина сжал челюсть, но с места не сдвинулся.

Я подмигнул и улыбаясь пояснил:

— Пришел командир роты, приказал явиться к нему в кабинет.

— Кому?

— Не тебе конечно.

— Убирайся, — прошипел Куликов.

Материал, который надо было оформить в курсовую работу, оказался интересным. Он был посвящен жизнедеятельности Чингиз-хана.

Настоящее имя монгола — Темучин. После смерти папаши, уважаемого в степи нойона, он собрал шайку удальцов и занялся разбоями и набегами на соседние племена. Постепенно восстановил утраченные земли отца — район реки Онон и земли вдоль северо-восточного Байкала. Объединил монголов и в 1206 году, на курултае, его провозгласили Чингиз-ханом, то есть Ханом Ханов, или Великим Ханом. Многим это не понравилось и как обычно, началась гражданская война, закончившаяся полным объединением монгольских племен.

С 1211 года он воевал с Китаем. Вырезал половину населения поднебесной, разрушил почти все города.

Я каллиграфически выписывал ремарки из дневниковых наблюдений посла Хорезм-шаха Ала-эд-Дина Мухамеда о взятии монголами столицы китайской империи Цзинь — Яньцзина. У китайцев с именами проблема — пока произнесешь, язык окостенеет, лучше наших скороговорок. Оганесян, уткнувшись головой в кипу тетрадей, похрапывал под белый шум, снежащего телевизора. Передачи давно закончились, а дела монгольские его интересовали меньше всего.

«Кости убитых образовывали горы, почва стала жирной от человеческой плоти, и гниющие повсюду тела вызывали болезни, от которых некоторые (из нашего посольства) умерли. У самых ворот Яньцзина возвышались холмы из костей и ясно говорили нашим глазам о взятии несчастного города, шестьдесят тысяч девушек бросились с его крепостных стен, чтоб избежать рук монголов…».

Странная жена у командира роты, другой темы для курсовой работы не нашла, чем описывать зверства средневековых фашистов. Конспект разонравился, я отложил ручку и посмотрел в окно. Сегодня самая короткая ночь — 22 июня. Часы на стене показывали три часа утра, в предрассветных сумерках хорошо просматривались корпус штаба и бегущий к нашей казарме полковник Плохотниченко. Наш мальчишь — плохишь.

— Товарищ капитан, — я потрепал Оганесяна за плечо.

— Что такое? Смирно! Налево! — заорал спросонья капитан.

— К нам Плохишь сейчас пожалует.

— Кто? — Оганесян зевнул, развел в стороны руки. — Написал?

— Нет. К нам в казарму зашел полковник Плохотниченко.

— Я тебе покажу: кум — королю, сват — министру, — Оганесян потряс кулаком и вылетел из кабинета, на ходу одергивая китель, расправляя ремень портупеи. Я вышел следом.

Командир роты успел встретить полковника возле дверей.

— Товарищ полковник! За время несения дежурства никаких происшествий…

— Отставить, — прервал Плохишь. Полковник глубоко дышал, стараясь восстановить дыхание. Его красное лицо стало лиловым, на носу проступила четкая карта кровеносных сосудов.

— Так. Капитан. Давайте команду: «Сбор». Учения — гриф «Зеро», — протянул Оганесяну запечатанный сургучом пакет.

— Могли заранее предупредить, товарищ полковник, — обиделся Оганесян.

— Сам не знал. — Палец Плохиша указал на потолок, — наверху мутят. — Полковник увидел меня. — Ты чего, солдат, уши развесил? Буди сержантов.

— Есть!

На тумбочке вытянулся в струнку Куликов.

— Слышал, что полковник сказал? Буди сержантов.

Полковник ушел в соседнюю казарму поднимать автовзвод, а я занял место дневального с интересом наблюдая за суетящейся алычей Кавказа.

Оганесян подбежал к оружейной комнате, вскрыл конверт. Высокий восточный лоб покрылся морщинами.

Что такое команда «Сбор», мы знали. Своего рода учения, для повышения солдатской боеготовности и чтоб служба медом не казалась. Сборы объявлял командир роты, по предположениям Губы, после ссор с женой. Сорились они часто. Оганесян появлялся перед рассветом и расстроено орал: