Небесное Притяжение - [13]

Единственной отдушиной было ЧК. Там я отдыхал. В комнату для чистки овощей заглядывал Сырбу, скептически хмыкал и молча кивал, показывая направление в сторону офицерской комнаты. Там, на столе, меня дожидалась сковородка с жареной картошкой, тарелка с нарезанными ломтиками сала.

— Ешь солдат. Когда ешь — служба идет. — Сырбу был немногословен и не навязчив.

— Спасибо, товарищ сержант.

— Меня Иваном зовут, — пробурчал Сырбу.

Наши диалоги были лаконичны. Сырбу предпочитал занимать рот бутербродами, а не разговорами.

Он оставлял меня в офицерской комнате, освобождая от чистки картофеля. Не знаю, почему моя победа над Аникиным и его друзьями произвела на него такое впечатление.

Алычу кавказа — командира роты, мои частые наряды не удивляли. Во время ночных дежурств, мы играли, в нарды, смотрели маленький, переносной телевизор. Я научил его играть в «тысячу».

Однажды он прочитал на «тумбочке» надпись, вырезанную штык-ножом. Цитату услышал от Хвалея и мне понравилась.

— Жизнь умных людей полна тревог, — процитировал Оганесян, — это что такое?

— Это не я, это Дидро.

— Ты вырезал?

— Так точно. — «Сейчас объявит очередной внеочередной наряд», — с тоской подумал я.

— У тебя…Как тебя звать, вечно забываю?

— Максим.

— У тебя, Максим, каллиграфический подчерк. — Дидро нас сблизил.

Мы стали реже играли в нарды и «тысячу»: теперь я писал конспекты и переписывал курсовые работы для жены ротного. Она училась на заочном отделении педагогического университета — кафедра истории. Переписка мне понравилась: из конспектов и курсовых узнал много нового и любопытного, касательно древней истории Руси и ее средних веков.

Пролетел месяц. Из сержантской школы вернулись оперившиеся младшие командиры. Кирилла не узнали, парня как будто подменили. Был человек, а стал…

— Кирюха! Поздравляем с лычками! — Губа кинулся обнимать друга.

— Кирилл, буду рад, если назначат нашим взводным. Наряды достали выше крыши. — Я протянул руку. Подержал несколько секунд и медленно опустил — обошелся без рукопожатия.

Гнеденок отстранил Сергея в сторону и холодно произнес:

— Согласно устава к старшему по званию обращаются называя звание.

Губа расхохотался.

— Как всегда, ерничаешь? Младший сержант! — он хохоча толкнул Гнеденка.

— Вы читали устав, товарищ солдат?

Я с любопытством посмотрел на Кирилла — до плоских шуток он раньше не опускался. Его тон не нравился — копия Аникина и Маркулиса. Кирилл взглянул на меня и я понял, что он действительно стал другим человеком. В глазах не было и тени юмора: смотрели холодно и строго.

— Что с тобой сделали? — И до Губы начало доходить, что Кирилл не шутит.

— Чуял я, — пробормотал Сергей, садясь на кровать.

Гнеденок прошел меж нами в кубрик, молча стал собирать вещи.

— Его как заколдовали, — Димка спрыгнул со второго яруса, сел рядом с Сергеем, с интересом стал смотреть, как Кирилл пакуется.

— Переселяешься? — спросил Губа и растерянно посмотрел на меня.

Я схватил Кирилла за плечо, заставил обернуться.

— Послушай, новоиспеченный сержантик, ничего не хочешь объяснить друзьям?

— Товарищ рядовой, уберите руку.

Я гадливо одернул руку.

— Каким друзьям? — Лицо Гнеденка порозовело. — Оставьте меня в покое! Вы ничего не понимаете.

— Что мы должны понять? — Спросил Димка.

— В какое дерьмо попали, — выпалил Кирилл подхватил вещички и ушел, заставив нас раскрыть рты и проводить его изумленными глазами.

Молодые сержанты организовали кубрик рядом с кабинетами начальства.

Не только Кирилл все, кто побывал в сержантской школе, вернулись изменившимися. Рожи остались прежними, а вот характер — новые Маркулисы: без сантиментов, уставные. С бывшими друзьями-товарищами никто из сержантов не общался. Димка сказал, что даже маленькая власть меняет людей. Взгляды младших командиров превратились в пули: шаг влево от устава — расстрел. Подбородки выдвинулись вперед, лбы назад, словно не обошлось без пластической операции. Голоса стали ровными, бесцветными, лишенными эмоций.

— Внедряется кастовость, — сказал Хвалей. — Мы шудры, под их начищенными сапогами.

— Какие такие шудры? — спросил я.

— В древней Индии шудрами называли слуг. Создатель мира бог Брахма создал людей из разных частей тела. Из рук Брахма создал воинов-кшатриев, из бедер — крестьян и ремесленников, а из запачканных в грязи ног — шудр, — пояснил Хвалей.

— Значит мы шудры и ниже некуда?

— Еще были неприкасаемые. Считалось, что даже прикосновение к ним оскверняет другого человека.

— До этого пока не дошло, — усмехнулся я.

— Между прочим, шудра ударивший рукой или палкой брахмана заслуживал отрезания руки, а за словесное оскорбление в рот втыкали раскаленный железный стержень. Тем кто спорил, вливали в рот и уши кипящее масло.

— Страсти какие, хорошо, что мы не в древней Индии, иначе меня давно превратили бы в инвалида.

— Власть убивает, — сказал Сергей.

— Возносит, — смеялся я, не подозревая, что ближе всех к истине был Губа.

С уходом Гнеденка он как-то сник, редко вступал в разговоры. Еще бы, место Кирюхи занял ноющий и любопытный Дылдин.

— Степан Саввович, — гордо объявил полное имя.

О Кирилле больше не разговаривали, для нас он стал товарищем сержантом. Подумаешь, скурвился человек, и Земля меняет полюса. Да и раздумывать, о причинах и следствиях в поведении товарища Гнеденка, времени не было, оно уходило на отбытие наказаний. Младшие сержанты получили взвода и стали полновластными командирами. Нам достался Рыжков Леонид, гнида еще та. Он принял эстафету моего воспитания. Компанию мне составлял Хвалей. Мы постоянно убирали туалеты, мыли полы, подметали плац.