Не сторож брату своему - [3]
Два солдата спустились к машине, вытащили из кабины шофера и младшего лейтенанта, повели наверх, на дорогу. Другой солдат повел за ними следом Никишу. Вот идут они обратно в село, из которого только что выехали. А на главной улице уже большая толпа пленных. Привели всех в большой колхозный сарай, заперли, выставили охрану. Есть в этот день ничего не дали, только ведро воды поставили.
На следующее утро, рано еще, возле сарая машины тарахтят. Открыли двери, стали пленных по очереди выводить. А во дворе грузовики, крытые брезентом, солдаты немецкие в два ряда с винтовками. Привезли в город, на железнодорожную станцию, там уже состав на путях. Распихали всех по вагонам. Окна закрыты, воздух тяжелый, теснота. Посреди железный чан, накрытый фанерой, у дверей бочонок с водой.
Поезд шел весь день и всю ночь. Утром долго где-то стояли. Наконец двери открыли, велели вылезать. Построили в колонну, повели по городу. На улицах ни одного жителя, одни солдаты немецкие.
Никиша держался рядом с шофером Редькиным и младшим лейтенантом Коноплевым, с которыми вместе и попал в плен. Редькин все оглядывался по сторонам.
— Ехала кума неведомо куда…
А Коноплев прочитал вывеску над магазином и говорит:
— Польша…
Колонну провели через весь город на самую окраину. Там, на краю поля, бараки за колючей проволокой. По углам вышки с пулеметами и прожекторами. Коноплева сразу же отделили и увели куда-то вместе с другими офицерами, сказали — в другой лагерь, офицерский. А Никишу с Редькиным определили в барак, где было уже полно народу, все нары заняты.
Вот лежат они вечером на самом верху, сосед их, бывший летчик Подтягин, рассказывает:
— Немцы здесь только так, для порядка. Всем заправляют русские… Гусев, полковник, начальник полиции… Юрка Полевой, лейтенант, танкист… Капитан Степков из артиллерии, усатый такой… Другие еще… С этими беда, — продолжает Подтягин. — Свирепствуют почем зря. Грабят, чуть что — дубинкой… На кухне командуют. Захотят — без обеда останешься…
Рядом на нарах лежал какой-то совсем мальчишка по виду. Он как услышал про полицаев, голову поднял.
— Какие же это полицаи? Это и не полицаи вовсе. Я однажды заглянул к ним в комнату, они там в карты играли. Только смотрю — ноги у них мохнатые, а за ушами рога, маленькие такие, их и не видно.
— Тарас это, Тасик, — кивает Подтягин на мальчишку. А Тасик поднялся на локте и пристально так на Никишу смотрит.
— Тебя как зовут? — спрашивает. — Может, Никифор?
— Точно — Никифор! — удивился Никиша. — Как ты узнал?
Тасик лег на спину, в потолок уставился.
— Ночью женщина какая-то сюда приходила. Ходит по бараку, будто ищет кого. Я спрашиваю: кто вам нужен? А она мне: сын здесь у меня, Никифор… Я ему сказать должна, что убили меня бомбой… Нет меня в живых… Четыре года как уже нету. А я думаю: как же четыре года? Войне-то год всего… Выходит, думаю, мертвые тоже могут ошибаться…
Каждое утро, как поднимали пленных, из бараков вытаскивали умерших ночью и складывали у входа. Прикроют тряпками, они так и лежат, пока подвода не приедет. Сваливали мертвых в общую могилу — большую яму недалеко от лагеря. Яма эта все время наполнялась, и надо было рыть ее дальше. И вот как-то осенью, холодно уже было, Никишу вместе с другими отправили копать эту яму. Пленные копали, поодаль стояли два немецких солдата с винтовками, разговаривали. А усатый полицай Степков ходил вдоль ямы и стегал плеткой работающих, просто так, для развлечения. Проходил мимо Никиши и хлестнул его по спине. Редькин не выдержал и сказал что-то. Тогда Степков повернулся к нему и ударил сапогом. Редькин так и повалился в яму. Тут один из немецких солдат, пожилой уже, подошел к Степкову и сильно толкнул прикладом в спину. Степков полетел в яму, рядом с Редькиным. Немец лопату ему кинул.
— Работа… Работа…
Второй солдат засмеялся. «Чудно́, — думал Никиша. — Немец защищает пленного от русского».
Вечером в бараке Редькин жаловался:
— Что за люди эти полицаи? Откуда такая ненависть? К своим же землякам!
— Я так полагаю, что это агенты НКВД, — сказал Подтягин. — Специально в лагерь заброшены. Чтобы жизнь здесь была страшнее смерти в бою.
Тут Тасик поднял голову.
— Вы не беспокойтесь… Я все рассказал фюреру…
— Какому фюреру? — удивляется Редькин.
— Гитлеру. Ко мне ночью Гитлер приходил. Фуражка, усики. Я ему все рассказал — о наших мучениях, о полицаях. Вы не волнуйтесь. Он порядок наведет.
А когда зима прошла, весной уже, повели Никишу как-то вместе с другими на ферму. Работа не тяжелая — сараи почистить, на скотном дворе убраться. Кормил фермер хорошо — суп со свининой, хлеб свежий. Никиша быстро управился с работой в свинарнике, потом заглянул на конюшню. Смотрит и глазам не верит. Даже не узнал сразу: неужто Серафим? Точно — стоит Серафим, лошадей чистит. Все та же гимнастерка на нем большая, висит, как на вешалке. А Серафим подошел к Никише и достает из-за пазухи платок с крупными красными цветами. Никиша сразу узнал его.
— Мамин платок… Откуда он у тебя?
— Дом ваш разбомбило, — отвечает Серафим. — Матушка там под обломками… И схоронить было некому. Я все сделал…
— А я знаю про маму, — говорит вдруг Никиша. Он сначала даже не плакал, только сказал:
«По выходным Вера с Викентием ездили на дачу, Тася всегда с ними. Возвращалась с цветами, свежая, веселая, фотографии с собой привозит — Викентий их там фотографировал. На снимках все радостные — Вера, Тася, сам Викентий, все улыбаются. Дорик разглядывал фотографии, только губы поджимал. — Плохо все это кончится, я вам говорю…».
«— Как же ты попала сюда? — спрашивает ее Шишигин. А жена хохочет, остановиться не может: — На то и святки… Самая бесовская потеха… Разве ты не знаешь, что под Рождество Господь всех бесов и чертей выпускает… Это Он на радостях, что у него Сын родился…».
«После выпуска дали Егору приход в самом заброшенном захолустье, где-то под Ефремовом, в глухом поселке. Протоиерей, ректор семинарии, когда провожал его, сказал: — Слабый ты только очень… Как ты там будешь? Дьявол-то силен!».
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.