Не до смеха! - [4]

Миа: Слушай, наши дети — больше уже не дети. Бояну двадцать лет, а Алиде двадцать два.

Борис: Дети — всегда дети. Им всегда нужна родительская любовь и внимание. Ты видела, как они были довольны, что в последнее время я их обязательно куда-нибудь вожу. Что воскресный семейный обед мы сделали традицией. За последние три месяца они не отказались ни от одного моего предложения.

Миа: Это потому, что они думали, что ты болен.

Борис: Что значит, я болен?

Миа: Да. На прошлой неделе Боян и Алида поговорили со мной и признались, что были твердо уверены, что ты болен какой-нибудь неизлечимой болезнью. Три месяца назад ты впал в какую-то депрессию, стал каким-то таким подавленным, и они так решили. А потом ты всем нам начал диктовать новый стиль жизни: и совместные походы, и экскурсии, и семейные обеды, и…

Борис: Я был уверен, что они получали от этого удовольствие. От нашего обновленного единения.

Миа: Они перед тобой изображали радость только потому, чтобы ты снова не впал в свою депрессию. Когда я сказала, что ты ничем не болеешь, они сказали, что у них больше нет сил изображать перед тобой маленьких детей, что им с тобой тяжело… Боян забыл свою девушку, Алида своего парня.

Борис: Перестань. Какая девушка, какой парень! Я тебе не верю. Я знаю, что они захотят в эту субботу поехать с нами за грибами.

Миа: Нет, не захотят. Сто процентов не захотят.

Борис: Почему?

Миа: Потому что они переезжают в другую квартиру. Они сняли двухкомнатную квартиру и в эту субботу переезжают. Они хотят жить своей жизнью без отца и без матери.

Борис: Боже мой, так не пойдет! В мои планы не входит оплачивать им квартиру. Я в их годы уже работал, а они… пропащие студенты, которые так и ждут, чтобы выпить из меня последнюю каплю крови. Я не собираюсь оплачивать им квартиру.

Миа: И не надо. Дедушка с бабушкой пообещали, что будут платить за их квартиру.

Борис: Дедушка и бабушка?

Миа: Да.

Борис: Твои родители?

Миа: Да, мои.

Борис: Они всегда лезут в мою жизнь, когда не следует, и когда я меньше всего этого ожидаю.

Миа: И чем же они теперь тебе помешали?! Вместо того чтобы порадоваться, что они заботятся о наших детях, что они материально им помогают, ты еще ставишь им это в упрек.

Борис: Они могли сначала поговорить со мной.

Борис оборачивается к зрителю.

Борис: Этот ее отец, эта ее мамаша, это такие люди, что и святого Франциска собьют с толку. Ее отец так избаловал свою дочь, как будто готовил ее к жизни при дворе английской королевы. Когда я появился в жизни его любимицы, он сразу же дал мне понять, что она заслуживает много большего, и что я только временное, но необходимое препятствие. А ее мать, эта старая зловредная болтушка из добропорядочной семьи. Когда я в первый раз пришел к ним в дом, чтобы познакомиться, она сказала: «Знаете, Борис, в нашей семье существуют определенные правила». Эти ее правила отравили мне жизнь еще в начале брака. Они всегда стояли за спиной своей доченьки, не пропуская ни одного случая, чтобы упрекнуть меня, что я вступил в брак нищим, без денег, без квартиры, вообще без всего. И сейчас в зрелые годы, когда я своим непосильным трудом уже что-то заработал, они теперь уже лезут в жизнь моих детей.

Борис возвращается в сцену с Мией.

Борис: Они действительно могли поговорить со мной об этой квартире, а не поступать вот так.

Миа: И что бы ты? Запретил им платить за квартиру? Да пойми же ты, твои дети уже взрослые и хотят жить своей жизнью.

Борис: Но я хочу отдавать им себя, свое время, свое внимание. У меня, наконец, появилось время и для них, и для тебя. Я хочу, чтобы мы были настоящей счастливой семьей.

Миа: Ты должен был подумать об этом двадцать лет назад. Все эти годы только я одна заботилась о детях. И это еще с моей работой, которая намного тяжелее твоей. Ты знаешь, в каком ритме работает наша компания. Единственно, на что я смогла уговорить тебя, это чтобы ты ходил на родительские собрания, потому что мне было неприятно ходить и слушать, как плохо они себя ведут. А плохо они вели себя потому, что их отца никогда не было дома.

Борис: Но если моя работа вся связана с командировками? Как я мог быть дома?!

Миа: Мог, если бы хотел.

Борис: Значит, в субботу за грибами со мной пойдешь только ты.

Миа: А ипподром?! А Пегас?!

Борис: Я прошу тебя, хотя бы ты не выводи меня из себя. Я наметил план на следующий месяц, план на все выходные, которые я хочу провести с тобой и с детьми. Ну, хорошо, дети могут быть с нами поочередно, одни выходные — сын, другие — дочь. Но я так хочу и я этого требую. Я должен возместить свое невнимание к вам за все эти годы. И не важно, хотите вы этого или нет. Я все-таки глава семьи. А сейчас я иду в душ, а потом мы можем спокойно пообедать и поговорить.

Борис выходит. Миа оборачивается к публике.

Миа: Какой-то кошмар с этими мужьями. В первой фазе, в начале брака, они постоянно с вами, каждую секунду. Потом во второй фазе, каких-нибудь двадцать или тридцать лет их вообще нет, а затем вдруг наступает третья фаза, когда они вообще больше не выходят из дома. Но чтобы не было путаницы, скажу, что первая и третья фазы, не смотря на внешнее сходство, не имеют ничего общего. То, что есть в первой фазе, уже никогда не может повториться, потому что никто никогда не сможет дважды войти в одну и ту же воду, как сказал кто-то из великих греков. И что мне теперь делать с ним дома целыми днями? О чем говорить? Он, в отличие от меня, никогда не читал книг, фильмы его не интересуют, концерты ему действуют на нервы, о моде он вообще ничего не знает. Я не могу целыми днями говорить с ним о грибах, о спорте и о ценах на товары, которыми торгуют его сотрудники. Когда я была молодой женщиной, с маленькими, непоседливыми, гиперактивными детьми, я думала, что сойду с ума, потому что дома нет мужа. А теперь я знаю, что сойду с ума с ним.