Не держит сердцевина. Записки о моей шизофрении - [33]

Три недели спустя я выписалась из Уорнфорда. Мой официальный прогноз: «Очень плохо». Я вернулась в общежитие и к занятиям после четырехмесячного отсутствия. Ни один из моих однокурсников не справился о том, где я была.

Глава седьмая

Я приковыляла в кабинет Элизабет Джоунс в отчаянном броске за спасением, и так начался один из самых необычайных периодов моей жизни. Временами это был полный ад. Работа, которую я начала с миссис Джоунс, не была «психологическим консультированием» или «терапией» в том смысле, в каком это понимают или испытывают на себе многие американцы. Нет, это были терапевтические беседы, очень плотные, очень интеллектуально требовательные, требующие усилий и преодоления и выбивающиеся из общего ряда: клейнианский анализ — это метод лечения, основанный на работах Зигмунда Фрейда.

Фрейд разработал модель сознания, а также метод лечения на основе концепции человеческого «бессознательного» — идеи о том, что мы все думаем, чувствуем и делаем по причинам, которые не полностью осознаем. Он верил, что бессознательное было «кипящим котлом инстинктов», наполненным примитивными силами, воюющими друг с другом; силами, которые буквально понуждали нас к действию. Центральным в теории Фрейда о психоанализе были интенсивные отношения между психоаналитиком и пациентом. Из этих отношений развивается «перенос» — название, данное Фрейдом тем

Перенос (или Трансфер от англ. transference) — психологический феномен, заключающийся в бессознательном переносе ранее пережитых (особенно в детстве) чувств и отношений, проявлявшихся к одному лицу, совсем на другое лицо. Например, на психотерапевта в ходе психотерапии интенсивным чувствам, верованиям и отношениям, которые пациент бессознательно вспоминает из своей ранней жизни, и затем направляет их на психоаналитика. Именно этот перенос и был предметом анализа; он представлял собой сырой материал, который будут годами копать психоаналитик и его пациент. У Фрейда имелись сомнения о том, чего может достичь психоанализ в случаях психоза. Он считал, что психоз был слишком нарциссичен, слишком направленным внутрь себя, чтобы позволить пациенту развить отношения переноса в отношении психоаналитика, а без переноса у психоаналитика не будет зерна для помола в психоаналитической мельнице. На тот момент никто не поставил мне диагноз «шизофрения»; собственно и слово «психоз» еще не было упомянуто. Все же я была в депрессии, я вела себя странно, и люди сильно подозревали, что я была помешанной. К тому времени я прочитала достаточно трудов Фрейда, чтобы знать, что с этими новыми психоаналитическими отношениями я пускалась в неизведанные и, возможно, беспокойные воды.

Как бы там ни было, Элизабет Джоунс была «клейнианкой»[7] — она практиковала одно из отпочковавшихся направлений фрейдовского психоанализа, разработанное Мелани Кляйн, австрийским психоаналитиком, которая иммигрировала в Лондон в конце 1920-х. В отличие от Фрейда (и позже его дочери Анны), Кляйн верила, что людям, страдающим от психоза, мог помочь психоанализ, и что необходимый перенос будет осуществлен. По ее теории, психотические личности полны (или даже руководимы) сильнейшей тревогой, а способ достичь облегчения — это сфокусироваться напрямую на глубинных источниках этой тревоги.

Поскольку почти все наши тревоги происходят из очень примитивных (читай — детских) фантазий о частях тела и функциях тела, непосредственный характер клейнианских интерпретаций требует использования тех же формулировок, в которые облечены фантазии пациента. Для этого клейнианские психоаналитики используют те же самые слова и образы, что и пациенты — и в результате, психоаналитики — клейнианцы кажутся такими же чокнутыми, как и их пациенты. Это простое, но зачастую поразительное обменное взаимодействие между доктором и пациентом действует иногда как стрела, пущенная прямо в цель — а именно в то, что вызывает дисбаланс в психике пациента. Если стрела попадает, она пронзает мишень; иногда результат напоминает внезапно открытый клапан, из которого вырывается наружу долго сдерживаемый пар.

Центральный принцип как классического, так и клейнианского анализа состоит в том, что лечащий врач-психоаналитик должен оставаться фактически анонимным для пациента — он не может отвечать на вопросы о себе, иметь семейные портреты на стенах, сказать вам, в какую школу он ходил или куда собирается в отпуск. В действительности вы даже не видите вашего психоаналитика во время сеансов психоанализа. Вы не видите, как он выглядит, когда реагирует на вас и на ваши слова. Вы на кушетке. Этому есть простая причина: если психоаналитик является «чистым листом бумаги», то черты, которые пациент ему приписывает, происходят от самого пациента, а не от врача. Вот тогда и развивается перенос, и пациенту становится лучше видно, как работает его собственный разум. И именно в это путешествие и, в идеале, за этими результатами мы отправились вместе с Элизабет Джоунс.

Хотя я никогда практически ничего не знала о жизни миссис Джоунс, я узнала многое о ней по тому, как она реагировала на меня в комнате, где мы проводили наши сеансы: с терпимостью, терпением и пониманием. Ее голос был спокойным и успокаивающим; ее явно нелегко было испугать. В то же время она была чрезвычайно сопереживающей и безжалостно честной. Она также была первой женщиной — квалифицированным профессионалом, с которой я познакомилась.