Натюрморт для вампира - [34]

– А ты возьми мою чашку, да и погадай на кофейной гуще, – подполковник с насмешливой улыбкой придвинул недопитый кофе к Авдееву. – Смерть этих мальчиков, похоже, действительно, выбила почву у тебя из-под ног. Но это уже случилось, поправить невозможно, значит, надо брать себя в руки и работать, для того, чтобы достойно наказать преступника. И… не допустить сейчас новых убийств. У кого в руках кулон? Нашёл ли он своего хозяина? Или «охотник» продолжает своё дело? Надо искать ответы на эти вопросы.

– Как думаешь, убийство Прониной и Кунгоева тоже имеют к этому отношение?

– Никита, думать я могу всё, что угодно, но это не приблизит нас к разгадке. Искать, искать и ещё раз искать… Следует заняться музейным делом. Видишь ли, Таисия Львовна сказала, что кража была совершена чисто, никаких следов взлома не было, значит, вор, скорее всего, из ближнего круга. Надо проверить всех, кто в то время работал. Понимаю, что это тягомотина, но без этого не обойтись. Параллельно необходимо работать по убийству вышеназванных тобой граждан. Но и антикваров проверить: и тех, о ком было известно до войны и после, и тех, что работают сейчас. Кто-то из них мог случайно видеть или слышать о буддийских артефактах. Они часто между собой общаются, да и публика вокруг них крутится очень специфическая. Кстати, экспертиза подтвердила, что этот вор, Кунгоев, был застрелен из «Вальтера»?

Авдеев удивленно протянул:

– Да и вопросов не возникло. Стопроцентный «Вальтер», по картотеке не проходит, чист, как младенец.

– Ну, это ещё вопрос. После войны их столько расплодилось, что так и жди: не один, так другой выстрелит. И не нравится мне этот след… Кулон дочери австрийского барона, картина и артефакты из Германии, от него же, и в довесок ко всему «Вальтер»… Попахивает неметчиной, в самом отрицательном смысле. В общем, так, Никита, держи меня в курсе. Будем созваниваться, координировать свои действия. Я со своей стороны постараюсь делать всё, что возможно.

В этот же день на «Озёрной», в старом доме, сторожем дачного поселка был обнаружен труп Хорошева Леонида Игнатьевича, застреленного несколько дней назад.

Глава двадцать первая. И снова дела милицейские

Районный прокурор Гладышев жестко отчитывал начальника милиции Кропаня.

Тот стоял у покрытого зеленым сукном стола и густо краснел, отдуваясь и вытираясь большим носовым платком.

– Ну, что вот это такое? Что за «сопли»? – прокурор со всей силы стукнул папкой с бумагами о стол. – Какие-то кулоны, непонятно где взятые, ни одного заявления о краже!

– Там одна женщина вроде признала украшение своей дочери, – промямлил Кропань, боясь сказать лишнее, так как был не понаслышке знаком с крутым нравом прокурора, хотя и сам не отличался добросердечностью.

– Вот! Опять «вроде»! А уточнить нельзя? – вновь загрохотал Гладышев.

– Так там, вроде, второй кулон вырисовывается…

– Ещё раз услышу это слово, такой прокурорский надзор устрою!.. Убийство за убийством, ни одно не раскрыто. Тебя, что, учить, как работать? Подозреваемых нет? А возле пивных ларьков нищих и убогих мало? Которым жить негде? А ведь могли они убить? Могли! Вот и определи их на зону, доброе дело сделаешь. Крыша над головой появиться, еда, всё за счет государства. И государству выгода. Конечно, убийство этих… мальчиков… на них не спишешь, а вот преступный контингент могут взять на себя.

– Да там не так просто на них повесить, «Вальтер» всё-таки фигурирует, да и Авдеев не согласится, – пропыхтел Кропань.

– Так, Авдеев – всего лишь твой подчиненный, и для пистолета объяснение можно найти. Мало ли кто «скинул», а пьянь подобрала. Вообще, что я тебе всё по полочкам раскладываю, будто раньше такого не было! Сколько уже так списал? А? – Гладышев в сердцах плюнул. – Меня уже с Обкома обложили полным списком «по матери». Так что, давай, шевели своим задним мостом и передней передачей! Чтобы через неделю дело передали в суд! Следователю своему я задачу поставлю! Иди уже!

Кропань облегченно вздохнул, стараясь не показать своей радости, что всё так неожиданно просто закончилось, и пошел к двери, но прокурор остановил его ещё одним вопросом, который заставил подполковника остановиться.

– А ты говорят, любовницу себе завел? В Дом отдыха к ней наведываешься? Мало тебе неприятностей по работе, так ещё и семейные неурядицы вылезают наружу? А если партийные органы заинтересуются твоей личной жизнью? Всё, в анкете – «морально неустойчив»! И партбилет – на стол! Подумай на досуге! Я ведь тоже, признаться, небезгрешен. Мы ведь как женились? Как родители сказали, кого они нам выбрали, да и спешили поскорее дать себя «охомутать». Молодые! Зелёные! А теперь видим, что вокруг немало осталось хорошеньких да вдовеньких. Грех не помочь бабёнкам, да только делать-то надо всё грамотно! А ты, видать, «хвост распустил»! Скромнее надо, скромнее! – Гладышев скабрёзно улыбнулся. – Хорошенькая хоть?

– Кто? – Кропань стушевался от такого прокурорского напора. – А-а! Ну, да, ничего себе…

– Ладно, иди, работай!

Через полчаса теперь уже в кабинете Кропаня бушевали страсти.

Подполковник орал так, что было слышно не только в приемной, но и в коридоре, где все присутствующие с любопытством прислушивались к звукам, доносившимся из-за обитых дермантином дверей.