Детектив Мэри Мартин покинула тюрьму на рассвете пятого дня. Она вышла через ржавые железные ворота, двигавшиеся на роликах, выдохнула из легких застоявшийся несвежий воздух мрачного уединенного здания, где находилась, после чего набрала в грудь холодного, приправленного запахами выхлопов воздуха улицы. Свобода! Она потянулась и расправила плечи, вбирая в себя звуки города, жизнь которого кипела вокруг нее. Мэри обрела первый опыт одиночного заключения, и сказать по правде, ей бы не хотелось когда-нибудь его повторить. Конечности у нее затекли и болели, в ушах звенело, а перед глазами, покрасневшими от недосыпа, все расплывалось. Она испытывала страшную усталость и поначалу с трудом ориентировалась в окружающей обстановке.
Кроме того, Мэри была обозлена и расстроена. В течение последних четырех дней и ночей ей приходилось в полном одиночестве скрываться в темном замкнутом пространстве встроенного стенного шкафа в ожидании одного рандеву, так и не состоявшегося. Ее органы чувств находились на голодном пайке и едва не лишились способности воспринимать реальность. И это действовало на нее особенно угнетающе. За время добровольного заточения ее общение с внешней средой сводилось к односложным репликам, шепотом произносимым в микрофон полицейской рации. Что же касается созерцания, то панорама окружающего мира сузилась до нескольких картонных ящиков, которые детектив видела сквозь глазок среди царившего вокруг сумрака. Объектом ее наблюдения являлся стоявший среди прочих ящик с маркировкой фирмы «Хитачи»; покой его, впрочем, за эти четверо суток так никто и не потревожил. К концу срока она, не имея возможности смежить веки и находясь из-за этого в перманентном состоянии полусна-полуяви, сосредоточила все свое внимание на фирменном логотипе «Хитачи» на боку ящика. Вероятно, таким же остановившимся взглядом старый каторжник созерцает полоску зеленой травы или трещину в стене камеры.
Помимо нее в здании находился еще один детектив, но они, после того как их развели по местам, больше друг с другом не встречались. Мэри узнавала о его присутствии только по состоянию туалета, куда ей изредка дозволялось отлучаться из ее убежища. Им запретили спускать воду в унитазе из опасения, что звук может отпугнуть злоумышленника. Если разобраться, абсурдная директива, поскольку по прошествии времени признаки жизнедеятельности ее коллеги в здании становились все более ощутимыми. На третий же день доносившееся из туалета зловоние, свидетельствовавшее об имевшихся у него проблемах с пищеварением, стало настолько сильным, что могло отпугнуть кого угодно.
Вопреки ожиданиям, засада себя не оправдала. Потраченное на нее время и задействованные силы превысили разумные пределы, став под конец лишь декларацией проявленного Маклареном упрямства. Мэри Мартин бросила взгляд вдоль аллеи, ожидая увидеть поблизости так и не сумевшего принять поражения коллегу, но никого не заметила. Только после этого ей пришло на ум, что команды наружного наблюдения были отозваны часом раньше. Теперь, оказавшись на свету и на свежем воздухе, она осудила себя за зависть к ребятам из наружного наблюдения. По ее мнению, слишком уж хорошо они проводили время, имея возможность сидеть в машинах, свободно разговаривать друг с другом, сменяться с дежурства и возвращаться домой, чтобы поесть горячей пищи и поспать в нормальных условиях. Ну и, разумеется, сходить в чистый туалет и принять ванну. Однако в том, что ее заставили находиться в здании, их вины не было. Инициатива целиком и полностью принадлежала Макларену, упорно придерживавшемуся странной идеи, что Рафаэль, возможно, особа женского пола. У Мэри оказалось достаточно времени поразмышлять, сидя в своем укрытии, об одолевавших Макларена странных идеях.
Она подняла голову и посмотрела на окна второго этажа, где все это время пребывала в заключении. Рассветное солнце, поднимавшееся над крышами, позолотило каминные трубы и водостоки и проглядывало сквозь третье окно с краю, освещая интерьер пакгауза. Парадокс этого, однако, заключался в том, что солнце находилось на противоположной стороне здания и его лучи никоим образом не могли проникнуть в эту часть складского помещения.
Детектив Мартин нахмурилась. Возможно, ее невидимый компаньон, выходя из здания, не утерпел, решил посетить туалет, включил там свет и забыл его выключить? Она было разозлилась на него, но в следующее мгновение пришла к выводу, что ее злость по большому счету не имеет под собой реальной основы. Вероятно, подумала она, бедняга продолжает страдать от несварения. Чувствуя себя виноватой, Мэри решила вернуться в пакгауз, чтобы выяснить, в чем все-таки дело, повернулась и зашагала к его железным воротам. Через минуту она уже поднималась по лестнице, поэтому не увидела, как свет в окне на втором этаже погас.
Оказавшись на темной лестничной площадке второго этажа, она потянула на себя дверь, вошла в складское помещение и в его тусклом, рассеянном свете обнаружила, немало этому удивившись, что ящик с фирменным знаком «Хитачи» сдвинулся влево на дюжину ярдов. Находившиеся вокруг него ящики также изменили свое положение. Детектив замерла и прислушалась. Однако звуки, которые она ожидала услышать, донеслись до нее не из открывавшегося перед ней пространства зала, а из-за спины. Она резко повернулась и увидела неясный силуэт некоего огромного существа, надвигавшегося на нее со стороны затемненной лестничной площадки. Женщина, пятясь, стала отступать в глубь помещения; существо последовало за ней, трансформировавшись в тусклом свете зала в гигантских размеров мужчину.
