Натюрморт для вампира - [33]

– А что, сторожа не было?

– Да был, его-то мы и подозревали в первую очередь, только он сказал, что спал тогда беспробудно, никого не видел, ничего не слышал. Проверяли его, но так ничего и не узнали. Одним словом, от нас тогда отмахнулись, решили, что мы сами запутались или потеряли кое-что при перевозке. Но понимаете, во-первых, этого не могло быть в принципе: при разгрузке мы всё переписывали заново. Во-вторых, в экспозициях остались таблички под опустевшими полками. Только вот… – женщина замолчала, как бы что-то обдумывая.

– Что такое?

– Видите ли, сначала мы решили, что вор, если он был, оказался неразборчивым. Брал абы что! Но потом поняли… Понимаете, из ценного пропали только атрибуты буддийских монахов: капала – это…

– Не утруждайте себя объяснениями, меня уже вполне просветили по этому вопросу, – улыбнулся Дубовик. – Можете просто перечислить.

Таисия Львовна улыбнулась в ответ:

– Что ж, тем проще нам будет разговаривать. Итак, капала, вишва-ваджра и «драгоценный сосуд». С остальных экспозиций были взяты… ммм… такие экспонаты, без которых каждая из них ничего, практически, не теряет, тогда как без атрибутов монахов и так небольшая экспозиция Торн-Преображенского становится почти оголенной. Конечно, мы, как могли, воссоздали эти предметы, но… сами понимаете… – она развела руками.

– И каков ваш вывод? Вы ведь для себя наверняка его сделали?

– Да, вы правы. Интерес вызвали артефакты Торн-Преображенского, остальное было взято для отвода глаз, только чтобы сбить нас с толку. И если бы человек, укравший всё это, имел хоть какое-нибудь представление об искусстве, он бы был более разборчив, пытаясь нас запутать. Мог взять ещё кое-что, не менее ценное.

– Значит, брал дилетант, по чьему-то заказу?– спросил Андрей. – Как вы думаете?

– Скорее всего, – кивнула женщина. – Во всяком случае, всё выглядело именно так.

– Скажите, вы не помните, был ли в «драгоценном сосуде» камень?

– Я вижу, что вам, действительно, многое известно об этих предметах. «Драгоценный сосуд» хоть и носит такое название именно из-за того, что является сосудом для камня, но он, увы, оказался пуст… Видимо, камень был, и в самом деле, драгоценным, коль его оттуда вынули. Но судьба его нам неизвестна.

– Могу я посмотреть на копии всех этих предметов?

– Безусловно. Но простите мне моё любопытство: что заставило работников милиции заинтересоваться ими? Неужели они отыскались? – в голосе женщины почувствовалось волнение.

– Только след, не более. И ещё, прежде чем, вы покажете мне эти копии, я хотел бы, чтобы вы взглянули на одну интересную репродукцию, на которой они изображены, – подполковник достал из портфеля всё ту же большую книгу, которую ему любезно предоставил для дела один из многочисленных друзей «Карабаса-Барабаса».

Таисия Львовна с жаром воскликнула, посмотрев на картину:

– Это, несомненно, они! И камень!.. Камень в «драгоценном сосуде»! И замковый интерьер! Боже! Это просто уму непостижимо! – она благоговейно сложила руки.

– Но эти предметы могли же быть скопированы так же, как и ваши теперь?

– Нет! – твердо ответила женщина. – Взгляните на капалу: у одной глазницы даже на картине виден небольшой скол. Видите? – она аккуратно прикоснулась до неприметной детали, будто боялась, что череп рассыплется от её соприкосновения. – В том и состоит суть правдоподобия картин, написанных с натуры: прописываются все, даже самые мельчайшие подробности. На нашей капале было именно так! А вот скопировали мы уже без этого. Знаете, в этой картине есть скрытый смысл…

– Означает ли такое правдоподобие, что изображенные на ней артефакты могли использоваться в жизни, скажем, для какого-то мистического обряда? То есть, именно те, что были у вас?

Таисия Львовна помолчала, потом ответила:

– Знаете, они даже запах имели какой-то свой, особенный, не старый, а старинный, свойственный вещам, пришедшим к нам из минувших веков. И капала… Она не была девственно чистой, было видно, что её использовали по назначению. Череп ведь внутри не идеально гладкий, вот на нем и остаются едва приметные следы биологических веществ. Вам бы самому взглянуть – вы бы поняли…

– Ну, что, Никита, дело твоё всё интересней и интересней, – для разговора Дубовик пригласил Авдеева в кафе, чтобы им никто не мог помешать.

– Получается… Это что же получается? Что кому-то, и в самом деле, необходимы эти монашеские атрибуты? Но там не хватает камня, и теперь охотятся за ним? – майор ковырял в вазочке с мороженым, изредка лишь облизывая ложку: мысли о деле полностью поглощали его внимание, сейчас он смотрел в одну точку.

– Если только ими не заинтересовались антиквары. Такое тоже исключать нельзя. Твоё мороженое стремительно тает, – Дубовик, пытаясь привлечь внимание друга, постучал своей ложечкой о блюдце: себе он заказал только кофе, но напиток оказался не лучшего качества, что вызвало раздражение подполковника: – Совсем не умеют у нас варить кофе, – он отодвинул невкусный напиток и закурил.

– Чёрт с ним, с мороженым! – Авдеев тоже отодвинул от себя вазочку. – Слушай, Андрей, но ведь если эти предметы с какого-то оккультного ритуала, связанного с человеческой кровью, значит, убийство мальчиков из этой же оперы? Может, это какая-то секта? Как же в этом во всем разобраться? Со всех сторон ко мне сползаются разрозненные сведения, а я не могу собрать их воедино и выделить ядро этого дела. Или они не связаны между собой? – он вопросительно посмотрел на Дубовика.