Настоящий формидабль. Часть 4 - [5]

Я только постарался приноровиться к решительному шагу Людмилы Васильевны и придал своему лицу независимое выражение.

Но все равно — попадающиеся нам навстречу ученики глядели на нас с опаской и удивлением, и старались как можно быстрее прошмыгнуть по своим делам.

4

Как только мы вошли в медпункт, зазвенел звонок.

Я вздохнул.

Людмила Васильевна бросила на меня быстрый взгляд и покачала головой.

— Другой бы радовался!.. — сказала она, отпуская мою руку и закрывая двери.

— Чему?!..

— Да хотя бы тому, что можно прогулять урок. На совершенно законных основаниях!

— Другой бы, может, и радовался! Только не я. И вообще, не так уж и много у нас в школе вот этих «других»! — сердито ответил я.

Людмила Васильевна медленно кивнула.

— И не просто «не так уж много». — задумчиво сказала она. — А с каждым годом все меньше! И вот это — одно из самых удивительных явлений в нашей школе!..

— Одно из?.. А какое тогда самое удивительное?

— Хм… Странный вопрос!

— Почему странный?..

— Да потому, что это ты!

— Что — я?..

— Ты — самое удивительное явление! — убежденно заявила Людмила Васильевна. — Может быть, и не на всем белом свете, но в нашей школе — точно!.. А может быть, и во всем нашем городе.

— Ну вот, скажете тоже! — неловко возразил я. — Никакое я вам не явление!..

Людмила Васильевна покрутила головой и даже фыркнула.

— Он еще будет спорить!..

И, резко меняя интонацию, она деловито приказала:

— Раздевайся! Полностью.

— Полностью?! Зачем?!.. — завопил я.

Людмила Васильевна так и закатилась от смеха.

— Ладно, это я пошутила… — сказала она, отсмеявшись. — Клади сюда свой ранец. Так. Снимай пиджачок и галстук. Этого достаточно. Давай–ка я повешу все в шкафчик… Все, садись сюда. Для начала измерим тебе давление…

Я сел на один из двух табуретов перед белым столиком. Напротив меня на другой табурет уселась сама Людмила Васильевна.

Она быстро намотала мне вокруг руки эту самую штуку с присосками, накачала ее, и, взглянув на датчик, произнесла:

— Странно! Очень странно!..

Я забеспокоился.

— Что странно?.. — с опаской спросил я.

Людмила Васильевна сделала вид, что не услышала моего вопроса.

— Так. Поднимайся на ноги. — скомандовала она. — Рубашку и майку задери повыше! Повернись спиной! Дыши глубже!

И, живо вдев себе в уши штырьки стетоскопа, Людмила Васильевна принялась прослушивать мои легкие.

— Хм! Хм! — хмыкала она при этом с загадочной интонацией.

— Ну что там у меня, что?.. — нетерпеливо спросил я.

— Скоро узнаешь! Ладно, застегни рубашку, заправься. Садись. Открой рот! Шире! Шире!..

И, прижимая мне язык металлической лопаткой, она принялась заглядывать мне в рот так старательно, как будто хотела в меня нырнуть!.

— М-да. Ну надо же! — пробормотала она, закончив свои манипуляции и поглядев на меня очень внимательно. — Ладно, закрой рот! Ворона залетит.

— Людмила Васильевна!.. — воскликнул я.

— Что такое?..

— Эти ваши шуточки!.. Совершенно неуместны!

— Ты забыл добавить — «сударыня». — спокойно сказала на это Людмила Васильевна.

Искры в ее глазах засверкали ярче.

— Ничего я не забыл!

— Забыл. При таком обращении и в таком контексте это слово совершенно необходимо!.. Оно очень гармонирует со словом «неуместны». Да–да!

Я вытаращил глаза на Людмилу Васильевну.

Ну, надо же какое–то тонкое филологическое замечание!

В ответ на мое удивление Людмила Васильевна состроила такую гримасу, что я не выдержал и рассмеялся.

Людмила Васильевна прислушалась к моему смеху уже с совершенно серьезным видом.

— Хм! Ну что ж, это — смех совершенно здорового человека! — глубокомысленно констатировала она. — И легкие у него, что твои меха, и сердце бьется, прямо как пламенный мотор!..

— А я что говорил!

— Ну, мало ли что ты там говорил… Тэкс. К чему бы еще придраться?.. А, вот! Голова у тебя не кружится, нет?

— Не кружится. И не кружилась!

— Живот не пучит?

— Не пучит!

— Позывы к рвоте? Есть?..

— Нету!

— Да неужели?.. А точечки сверкающие в глазах не мелькали? Нет?..

— Нет! Не мелькали и не мелькают! Это у вас!..

— Что?..

— Так, ничего!..

— Но–но! Смотри мне! Здесь спрашиваю я! Я спрашиваю, а ты отвечаешь. Тэкс… Остался последний вопрос. Может быть, самый важный… Итак, внимание!.. Как себя чувствует Мишель?..

Я даже вздрогнул от неожиданности!

И тут же завопил:

— Людмила Васильевна! И вы тоже!..

Людмила Васильевна изогнула одну бровь:

— Что — и я тоже?..

— Вы тоже… Это… Ну… Вы понимаете!..

Людмила Васильевна вздохнула и, откладывая в сторону стетоскоп, сказала:

— Конечно, я понимаю!..

Она поднялась на ноги и прошлась по медпункту как будто бы с отстраненным выражением лица, но явно о чем–то напряженно размышляя. Подойдя к окну, она открыла его, и оттуда в медпункт ворвался поток свежего воздуха.

— Какой великолепный, какой теплый апрель в этом году!.. — пробормотала Людмила Васильевна, почти слово в слово повторяя то, что вчера утром сказала Амалия Захаровна.

Я даже навострил уши, ожидая, что сейчас, как и вчера, из–за окна донесется пронзительный вопль какой–нибудь девчонки, выкрикивающей притворные угрозы. От полноты жизни!..

Но нет, все было тихо.

Все были на уроках.

Людмила Васильевна вернулась к столу, и вновь села на свой табурет. Вид у нее сделался такой, как будто она собиралась сообщить мне что–то очень важное.