Когда мы вернулись домой, уже наступал вечер, очень теплый, как будто на дворе был уже не апрель, а самое настоящее лето. Едва разувшись, мама помчалась в свою комнату, открыла окно настежь, уселась за стол, и принялась «черкать», как она и говорила Анжеле. Карандаш в маминой руке летал по белой поверхности так, как будто он был живой, и сам знал, куда ему устремляться и где оставлять свой след — иногда совсем четкий, а иногда еле заметный.
Вид у мамы при этом сделался такой занятой и, одновременно, такой одухотворенный, что я сначала ею немного полюбовался, а потом тихонько переместился в свою комнату и занялся уроками.
Я по–прежнему был в платье. Я уже стал свыкаться с ним и не воспринимал его просто как «сценический костюм». Тем более что мне в нем было очень даже удобно.
Весь этот яркий шелк, эти кружева, рюши, воланы, рукавчики, десяток тонких нижних юбок, и, конечно, забавные трусики–панталончики, которые были на мне под платьем — все это было таким легким, нежным, особенным. И помогало мне чувствовать себя тоже очень легко, нежно и особенно.
Так что я до поры до времени отпустил Мишель в ее собственный мир, и она, очевидно, уже легла спать в уютном дортуаре пансионата вместе со всеми остальными воспитанницами ее школы для девочек.
Среди них, разумеется, была и Жюли, наконец–то отплакавшая и пережившая потерю своих замечательных панталон, волей случая попавших в руки «формидабль» садовника…
Время от времени я проводил руками по ткани своего платья, прикасался пальцами к шелку нижних юбок, оборкам трусиков, и снова и снова думал о том, что это платье и эти трусики сшила мама, еще не знавшая тогда, что шьет их для Мишель.
И для меня.
Уроки я сделал быстро, и уже принялся размышлять о завтрашнем дне. Я всегда по вечерам планирую завтрашний день. Привычка!..
И на этот раз злосчастная легкомысленная Карпухина, жалкий курилка Генка Хряпин, директор школы Амалия Захаровна и даже ужасная мадам Пинчукова, (Медуза — Горгона современного бизнеса!..) уже не превращались в моем воображении в какие–то фантастические и отталкивающие образы. На этот раз они заняли свои положенные места, все вместе и каждый по отдельности. И теперь я знал, что сумею справиться со всеми их проблемами, и с теми проблемами тоже, которые могут появиться у меня самого из–за их проблем.
Тут мои размышления прервала мама.
Она вошла в мою комнату и сказала:
— Я увлеклась работой и совсем забыла об ужине! А ты ведь наверное, проголодался?..
— Ну, не так чтобы очень, но немного есть! — признался я, прислушавшись к собственным ощущениям.
— Ну тогда я пойду по–быстрому что–нибудь приготовлю! — сказала мама.
— Давай вместе что–нибудь по–быстрому приготовим! — предложил я. — Например, поджарим колбасы с яйцами.
Мама взглянула на меня озабоченно.
— Я всегда рада твоей помощи, — сказала она. — Но мне бы не хотелось, чтобы ты испачкал это замечательное платье. Впрочем… Идея!..
И мама быстро выбежала из моей комнаты.
Тут же из ее комнаты донеслось хлопанье дверей шкафа, и еще звуки выдвигаемых и задвигаемых ящиков.
А еще через минуту мама прибежала обратно.
В ее руках был цветастый девчачий фартук, а глаза прямо–таки сияли.
— Вот! — радостно заявила мама. — Я вовремя вспомнила!.. Миленький фартучек, правда?.. Тоже одна из нереализованных идей… Давай–ка, я тебе его одену, и мы уже без проблем сможем заняться нашими кулинарными делами.
— Мама, у тебя там в комнате, наверное, настоящая пещера Сезам! — сказал я, пока мама надевала на меня фартук и завязывала его лямки у меня за спиной. — В ней все время обнаруживаются новые сокровища!..
Мама улыбнулась.
— Как это ни удивительно, ты прав! — сказала она. — И могу тебе сказать, что пока я искала фартук, я там нашла еще несколько сокровищ, про которые тоже просто забыла.
— Каких сокровищ?..
— Секрет! Пока секрет. — заявила мама. — Но думаю, что уже завтра ты о нем узнаешь!..
Ужин у нас получился что надо — ветчина с яйцами, булочки, апельсиновый сок, и даже по порции мороженого на каждого. Мороженое стояло в морозилке уже два дня, а мы, оказывается, про него просто забыли.
Дела!..
Или, может быть, наш холодильник тоже умел превращаться в волшебную пещеру Сезам?..
А после того, как мы с мамой убрали со стола, она вдруг предложила:
— Как насчет того, чтобы принять ванну?..
— Положительно! — сказал я.
— А как насчет того, чтобы мамочка тебя выкупала?..
— Ну, вообще–то я уже давно умею мыться сам! — сообщил я маме с удивлением.
— Ну, то — мыться! А то — купаться!..
— А разве тут есть разница?..
— И еще какая! Особенно, если это купание — не где–нибудь на озере, или в бассейне, а в ванной, и если ребенка купает его мама!..
Мама смотрела на меня с ожиданием, и с каким–то даже смущением. Но оно было связано вовсе не с тем, что вот мне уже десять лет, а он предлагает меня купать как малыша. Оно было связано с чем–то другим.
«С чем же?» — подумал я.
И еще я подумал: «Ну что такое — десять лет?.. Это ведь еще совсем мало!»
К тому же маму я никогда не стеснялся. С чего бы ради?.. Это вообще странное правило — что до поры до времени ты как бы «ничего не понимаешь» и поэтому не стесняешься, а вот когда «начинаешь понимать», то тогда, выходит, надо начинать стесняться!..
