Настоящий формидабль. Часть 2 - [5]

— Нет, Геннадий, я не смеюсь. — ответил я серьезно. — Даже и не думал смеяться!.. Стихи твои, конечно, требуют доработки, но зато в них есть что–то такое…

— Есть, да?!.. — обрадовался Генка.

— Конечно, есть! Но, ты ведь сам понимаешь… В соответствии с законами физиологии Карпухина тебя значильно переросла, хотя и старше всего на полгода. На полгода ведь, да?..

Хряпин кивнул.

А я продолжал:

— То есть она по своему физическому развитию уже почти что взрослая девушка. А ты еще мальчик!.. Сто лет назад ее бы уже замуж выдали, и все дела. А тебе еще расти и расти!..

Говоря это, я чувствовал себя совсем взрослым, мудрым человеком, а Хряпина — глупеньким таким несмышленышем.

И он с этим внутренне был согласен, судя по выражению его лица.

— Да и зачем тебе Карпухина?.. — добавил я. — У нее же ветер в голове!.. Немного подрастешь — влюбишься в другую. Без ветра. С умными мыслями и правильными поступками!..

— Не надо мне другую! — встрепенулся Хряпин. — И ветер в ней… в смысле, в ее голове пускай дует куда хочет!.. Зато она добрая. Она нежная. Она понимающая!..

— Карпухина — нежная и понимающая?! — удивился я. — Ну ты даешь!.. Никогда я в ней не замечал какой–то там нежности!.. И понимания тоже.

— Зато я замечаю. — заявил Хряпин. — В общем, это…Я тебя вот и прошу, передай ей эти стихи. Может быть, она увидит!.. Ну, в общем, это…

Я немного подумал, помахивая Хряпинскими стихами.

— Нет. — сказал я. — Стихи твои я ей передавать не буду.

— Не будешь?.. — вновь встрепенулся Хряпин.

И на этот раз в его глазах мелькнуло отчаяние.

Сам–то он никогда не посмеет подойти к Карпухиной со своей любовью!..

— Не буду. — повторил я. — Я сделаю лучше. То, что и надо сделать в этой ситуации!.. Лучше, знаешь ли, ужасный конец, чем ужас без конца!. Так что я сейчас приведу Карпухину к тебе. И ты сам передашь ей свои стихи!

— Ее саму?!.. Ко мне?!.. — завопил Хряпин. — Но… как же это… Как же я?..

— Как надо! На, держи свои стихи. Жди здесь! И не вздумай сбегать!..

4

Карпухину я нашел довольно быстро.

Она сидела на лужайке среди только что выросшей травы, озаренная ярким солнцем, и плела венок из подснежников. Я остановился неподалеку и стал за ней наблюдать.

Впервые я подумал, что, может быть, Хряпин и в самом деле прав?.. Очень уж привлекательно выглядела Карпухина с этим своим венком в руках. И еще я подумал о том, что Людка, в отличие от других девчонок нашего класса, почти всегда ходит в платьях или юбках и блузках. Джинсы и вообще штаны она носит редко.

И платья очень ей идут!..

Она в них выглядит очень… очень женственно. Если можно так сказать о девочке, нет, уже девушке четырнадцати лет!.. Платье замечательно обтягивало ее фигуру, подчеркивая все ее очень даже выдающиеся выпуклости, которым, я точно знаю, завидовали многие девчонки из нашего, да и других классов.

К тому же сейчас, со своим венком из желтых подснежников в руках, Карпухина была вылитый ангел!..

Ну, если и не ангел, то мадонна в юности.

Я представил Карпухину с голым младенцем на руках.

И понял, что младенец и Карпухина очень даже гармонируют!..

Я прокашлялся, отгоняя эту фантазию и привлекая к себе внимание.

— Карпухина! — строго позвал я. — Быстро иди сюда!..

«Мадонна» вздрогнула, едва не выронив венок, и взглянула на меня испуганно.

— Славочка, но ведь окно же!.. — заканючила он. — Я не хочу сейчас заниматься!.. И вообще, я сегодня все уроки сделала. И, это… я венок плету…

— Уже доплела! — сказала я. — Надевай на голову и пошли.

— Все–таки заниматься?.. — грустно вздохнула Карпухина, послушно надевая венок.

— Нет, не заниматься, успокойся. — утешил я ее. — Но есть тут одно дело…

Карпухина встала, отряхивая свое просто сшитое клетчатое платье с белым отложным воротником.

Хорошо, что я не Генка Хряпин, влюбленный в нее по самые уши!.. Потому что он сейчас потерял бы дар речи — так была прекрасна в своем изящном платье чуть выше колен, белых носочках и с венком на голове двоечница и потенциальная второгодница Людмила Карпухина!..

— За мной! — сказал я ей. И мы пошли к Хряпину.

Он сидел на прежнем месте, теребя в руках свои листочки со стихами.

Увидев Людку, Генка открыл рот и вытаращил глаза.

Он точно потерял дар речи!..

Карпухина хихикнула.

— Садись! — приказал я ей. — Генка, давай!..

— Что давать?.. — едва смог пролепетать Генка.

— Стихи свои давай!..

Генка несмело протянул листочки Карпухиной, и она машинально взяла их в руки и принялась читать.

Сначала она читала с непонимающим видом, потом стала читать очень внимательно, шевеля губами.

А потом ее глаза вдруг расширились, рот приоткрылся, лицо порозовело. В чем–то Карпухина стала очень похожа на Генку.

У них теперь было одинаковое выражение лица!..

Она прочитала «стихи» на первом листке. Потом «белые стихи» на втором. Потом снова принялась читать первый листок. Потом опять второй. И снова первый. И второй. И первый. И второй!..

А потом Карпухина вдруг подняла голову, уставилась в лицо Генка блестящими глазами и пролепетала:

— Геночка! Ты и правда это все сам сочинил?.. Для меня?..

— Сам! — прошептал Генка, заливаясь краской. — Для тебя!.. Тебе понравилось?..

— Да!! — сказала Людка. — Как же мне могло не понравится! Это же гениально!.. И вообще!.. Никто не писал мне стихов раньше! Никто не писал мне таких стихов! Никто не писал мне так!..