Насмешница - [9]

Пожимаю плечами.

— Ну да. Слишком долго я сижу в библиотеке, ничего другого делать не пробовала. Иногда мне кажется, что, приди я куда-нибудь еще, меня просто не возьмут, потому что сразу определят, что я ни черта не умею. — Смеюсь, не желая даже у родного отца вызывать жалость.

Он сидит все с тем же серьезным видом и будто не замечает моего смеха.

— Это ты зря. Твоя неуверенность от нехватки опыта. Ты красивая, умная, образованная девочка. Такую во многих местах примут с большим удовольствием.

— Думаешь? — с сомнением в голосе спрашиваю я.

— Убежден на сто процентов, — отвечает отец.

— Может, это для тебя я красивая и умная? — предполагаю я. — Потому что ты мой отец?

Он качает головой.

— Я понял, что влюбленные в своих чад родители нередко выглядят смешно и совершают массу ошибок, еще когда Дин пешком под стол ходил. Поэтому выработал в себе способность смотреть на вас со стороны. — Он задумчиво почесывает лоб. — Спрашиваешь, с чего начать? Я бы на твоем месте перво-наперво представил, чем хотел бы заниматься, что бы мне доставляло радость.

— Гм… — Качаю головой. — Трудно сказать.

— Что ты любишь? — спрашивает отец.

Задумываюсь и еще больше конфужусь. Он, замечая это, улыбается.

— Чего это ты покраснела?

Пожимаю плечами.

— Ничего такого, на чем можно зарабатывать деньги, я, наверное, не люблю. — Сокрушенно хватаюсь за голову. — Позор!

Отец со смехом откидывается на спинку стула.

— Глупости! Ведь что-нибудь-то ты любишь.

— Больше всего — полежать вечером в ароматной пенной ванне, потом намазаться душистым кремом или молочком или маслом, сделать самомассаж, — втягивая голову в плечи, признаюсь я. — Потом прочесть странички две какой-нибудь книжки. — Кривлюсь. — Только не Паланика и не Дорси. Извращения — это не мое. — Вот кого-нибудь из стареньких, — протягиваю я с мечтательной улыбкой. — Например, Брэдбери или Сэлинджера.

— «Вино из одуванчиков»?

Вскидываю руку.

— Вот-вот! «Самые эти слова точно лето на языке. Вино из одуванчиков — пойманное и закупоренное в бутылки лето», — смакую знакомые и любимые чуть ли не с детства строки. — Некоторые вещи перечитывай хоть сотню раз — никогда не приестся.

Мне вдруг приходит в голову, что куда больше отдыха в пенной ванне или книжки в руке я сейчас нуждаюсь в том, чтобы снова оказаться в нашей с Терри квартирке. Странное чувство, что я недодышала вчера тем воздухом, не нагляделась на знакомое лицо мужа, не дает мне покоя с прошлого вечера. Проклятье! Да что же это такое? Он мне больше не муж, пора привыкнуть к этому и идти вперед, в новую, совсем другую жизнь.

Щеки гуще краснеют, и я, чтобы папа ничего не заподозрил, потупляюсь и продолжаю есть. Он кивает, встает со стула и начинает прохаживаться по кухне взад и вперед.

— Значит, если тебе по душе приятные ароматы и атмосфера расслабленности, подумай, например, о салонах красоты.

Наклоняю набок голову, не совсем понимая, к чему он клонит.

— В каком смысле? Я же не косметолог.

— Там нужны далеко не только косметологи, — с многозначительным видом говорит он, останавливаясь напротив меня.

Точно! — еще неясно представляя, чем я смогу быть полезна в салоне, но уже чему-то радуясь, думаю я. Сегодня же загляну на сайты с предложениями работы, благо свободного времени у меня предостаточно.

— Подумай, просмотри список вакансий, — говорит отец, почти дублируя мои мысли. — Может, куда-нибудь позвонишь или даже отправишь резюме. А там видно будет. — Он подмигивает мне, и я чувствую себя десятилетней девочкой, для которой осуществимы любые мечты, если только в этом не сомневается папа.

3

— Да нет, ничего он такого не подразумевал, — ворчу я, ковыряясь вилкой в бело-зелено-оранжевом салате.

Во взгляде Джимми так и светится недоверие, что меня сильнее злит.

— Просто слишком любит и бережет деда, который заменил ему и мать, и отца, и бабушку и старшего брата! Между прочим, я и сама к старику нежно привязана. Он мне за все восемь с половиной лет, что мы знакомы с Терри, слова грубого не сказал!

Джимми кивает, но недовольно сопит. Вообще-то я не обещала ему ни напрочь забыть про Терри, ни быть его, Джимми, подругой. Общаюсь с ним, да, но ведь это еще ничего не значит. Прищуриваюсь и немного наклоняюсь назад.

— А с какой, собственно, стати, ты сидишь такой надутый? Я тебе чем-то обязана? По-моему, нет.

— Не обязана, — нехотя признает Джимми. — Просто мне кажется, что неспроста это все. Терри что-то мудрит.

— Я же говорю — нет! — Вскидываю руки и ловлю себя на том, что сержусь больше не на Джимми, а на собственную наивность. Где-то в самой глубине души я по-прежнему надеюсь, что он прав, но умом понимаю, что дело единственно в любви Терри к деду, а вовсе не в каких-либо тайных задумках. Впрочем, не знаю. В подобных вещах разве возможно что-либо сказать наверняка?

Джимми вздыхает.

— Если бояться действительно нечего, тогда я рад. Знаешь ведь, как я к тебе отношусь…

— Мы же договорились, — строго напоминаю ему я. — Ни слова о чувствах! Во всяком случае, пока. Мне нужно время, я хочу подышать свободой, отойти от развода. Это в любом случае непросто!

— Да-да. — Джимми часто кивает. Его лицо вдруг делается задумчиво-печальным. — А что потом?