Наследница - [7]

— Да? — промямлила Катя, почувствовав, что сейчас снова расплачется. — Я совсем не знала… Извините меня, я…

— Конечно, вы не знали, — горько усмехнулся Павел Антонович. — Да и к чему вам было это знать? Это ведь ничего не изменит!

— Но почему же?.. Я попробую поговорить с коллегами…

Павел Антонович посмотрел на нее непонимающим взглядом.

— Ах, вы о работе… Я хотел сказать, что ничего этого не нужно. Я и сам не смог бы без нее уехать. Даже представить не могу, что больше не увижу ее.

Последние слова он произнес, мечтательно глядя в потолок.

«Господи, — думала Катя, — он безумно влюблен. Куда же я лезу?» Она отчаянно смело посмотрела ему в глаза, хотела извиниться, сказать что-нибудь утешительное, но женское любопытство — жажда женщины узнать имя соперницы — прорвалось сквозь все ее потуги вести себя корректно:

— И кто же она?

Голос ее сорвался, вопрос прозвучал с оттенком истерики.

— Вы, — ответил Павел.

Екатерина Ильинична еще некоторое время стояла перед ним с открытым ртом, пока его ответ прокладывал себе дорогу к ее воспаленному мозгу и горечью наполненному сердцу. А когда она наконец услышала и поняла, то внутри произошел страшный взрыв и, упав в кресло, она зарыдала навзрыд…

Спустя неделю Синицын получил назначение, а спустя девять месяцев сбылась мечта Кати — она ушла с опостылевшей работы в декрет и навсегда осталась домохозяйкой. Катя родила ему двух сыновей — Артема и Бориса.

Павел Антонович разгладил смятый листок. Слева от обведенной суммы стояли три имени: Катя, Артем, Борис. Раздумывал он недолго. Если Катя и любила его когда-нибудь, то только в первые три месяца беременности. Потом ее положили в больницу на сохранение. А уж когда появился на свет Артем, вся ее любовь досталась ему безраздельно.

И потом, Катя никогда не простит ему измены. Да и нянчиться с ним не станет. Она сейчас крепкая шестидесятипятилетняя женщина. Здоровая как бык.

Он никак не мог вспомнить, какие чувства вызывала у него Катерина. Больше тридцати лет бок о бок прожили, а ничего не осталось в памяти. Хотя… Он вспомнил, как она изводила его своей ревностью, как шпионила за ним, рылась в карманах, звонила с проверками на работу. И как он боялся этого раньше. Боялся, что, если этой ревнивой идиотке стукнет в голову написать на него в партком, могут быть неприятности…

«Ненавижу, — прошипел Павел Антонович и жирной линией вычеркнул имена своей первой жены и сыновей. — Копейки им не оставлю. Полушки не дам…»

— Аня, — позвал он слабым голосом. — Ты вернулась, Аня?

Ответом ему была тишина. Где черт дуру носит? Уже половина первого! Нет, без Галкиной помощи не обойтись. Нужно бы позвонить ей. Павел Антонович набрал номер, но тут услышал, как ключ лязгнул в двери, и, бросив трубку, стремительно покатил на кресле в прихожую…

3

1 января 2001 года

Пока били куранты, Воронцов озадаченно переводил взгляд с Дика на Лию и обратно. Все было не так, как обычно, не так, как должно быть. Чуждый мир заполонил его дом. Его любимое кресло делили незнакомая девица и едва знакомый пес. Такая встреча Нового года сулила не самые спокойные триста шестьдесят пять остальных дней.

Николай Васильевич внимательно посмотрел на Лию, словно размышляя, что с ней теперь делать.

— Из дома удрала? — спросил он. — С родителями поссорилась?

— У меня нет родителей.

— Давно?

— Давно.

— С кем-то ведь ты жила?

— С бабушкой.

— Ну — вот.

— Она умерла на прошлой неделе.

Воронцову стало неловко от своих же вопросов. Гэбист проснулся: как звать, как фамилия. Тьфу. У человека горе. Разве такая красавица стала бы чахнуть в Новый год с первым встречным стариком, ежели бы не особенные обстоятельства? Чтобы замять паузу, он прошелся к столу и снова плеснул себе водки в стакан.

— Можно и мне? — робко попросила Лия.

— Давай. Плохо-то не станет с непривычки?

— Хуже не станет, — пробормотала Лия. — Тост будет? Или вы не любитель?

Воронцов был совсем не любитель. Но девчонка мужественно сдерживала слезы и захотелось ее пожалеть. То ли потому, что все у нее умерли, а он очень хорошо понимал, каково это. То ли потому, что она была похожа на его подружку из далекого детства.

— Все у тебя еще будет хорошо, вот увидишь, — не очень уверенно пообещал он Лие.

— И у вас тоже, — слегка стукнув своим стаканом о его, отозвалась девушка.

— А я-то при чем?

— Вы, похоже, тоже сирота.

— Я уже старый сирота. Мне положено.

— Вы — старый? — удивилась Лия и лукаво добавила: — Что это вы о себе возомнили?

Взгляд девчонки обжег его вызовом, и Воронцов на минутку забыл о том, сколько ей лет. Или — сколько лет ему.

— Водички бы — запить, — попросила Лия.

— Ты давай на кухню, за водой. А я в холодильнике пороюсь. Не сидеть же голодными.

Он достал палку краковской колбасы, кусок сыра, консервированные огурцы, копченую курицу и, словно охотник добычу, бросил все это в центр стола. Сервировать должна женщина, коли уж она есть. Пусть похлопочет.

Лия вышла из кухни с большой тарелкой, с которой едва не сыпались маленькие румяные пирожки.

— А говорили сирота, — подмигнула она Воронцову.

— Да это… — Воронцов поначалу совершенно искренне удивился.

— Чего там! — махнула рукой Лия. — Не сами же напекли с утра. Они еще теплые. Скажите прямо — бывшая жена заходила…