Наши времена - [85]

— Что это у вас там, обыкновенная печь-тандем, две ванны вместо одной? — остановила его бухгалтерша отдела экономики, с которой он был едва знаком. Эта женщина состарилась за счетами и арифмометром, и, много лет имея дело с металлургами, она при случае тоже пыталась блеснуть своими познаниями.

— Почему вы думаете — две ванны, а не целых пять! — ответил Лев Борисович.

— Так много? — воскликнула она. — Ну, ну, в добрый час! Чем больше, тем лучше! Чтобы вы только уложились в смету.

— Вот с этой сметой у меня как раз и загвоздка, из-за нее я и приехал сюда…

— Посмотрите, как я сразу попала в точку! — Бухгалтерша удовлетворенно оглянулась: ей очень хотелось, чтобы компетентный разговор ее с таким специалистом, как Ханин, слышали другие, в особенности коллеги из ее отдела.

Алексей Антонович Стропов заметно состарился за последний год, совсем поседел. Он уже не был директором института; торжественно отметили его семидесятилетний юбилей, и он с почетом оставил свой высокий пост, который занимал почти четверть века. Однако продолжает работать — он консультант, лектор, член различных комиссий. Ханин встретил его в отделе термопечей. Они обрадовались друг другу.

— Все собираюсь пожаловать к вам в гости и взглянуть, что вы там сделали, — сказал Стропов, будто извиняясь за то, что до сих пор не был в городке. — Не намечается ли у вас там металлургический симпозиум — вот когда я бы уж обязательно приехал!

Как некое редкое, бесценное сокровище, он рассматривал со всех сторон стальной брусок, подаренный ему Львом Борисовичем.

— У меня дома целый музей, — заметил Стропов, — чугун и сталь со множества металлургических заводов. Но ваш экспонат особенный, из такой печи, как ваша, у меня образца еще не было. — Он завернул кусочек стали в бумагу и положил к себе в портфель. — Ну, а что слышно с вашей книгой, в которой вы обобщили свои поиски? Она уже готова? — спросил он.

— Книга будет, — ответил Лев Борисович, немного смущенный этим неожиданным вопросом, но в душе испытывая удовлетворение от того, что видный ученый Стропов хорошо помнит о его работе, помнит о том, что, еще находясь в Москве, он начал писать книгу о печах непрерывной плавки.

— Один человек уже написал по этой теме докторскую диссертацию и вскоре будет ее защищать, — добавил Стропов, желая, очевидно, объяснить, почему он вдруг задал вопрос о книге. — Пока что отзывы положительные. А оппонент у него… — Стропов назвал фамилию известного металлурга, которого не так давно, при последних выборах в Академию наук, избрали членом-корреспондентом. — Тот оценивает работу весьма позитивно. Я тоже знаком с этой диссертацией. Она обоснованна и производит хорошее впечатление. Кстати, — вспомнил Стропов, — это ваш старый знакомый, Райский, с которым вы когда-то работали… Просто удивительно, как это он успел вас обогнать…

Лев Борисович был ошеломлен этой новостью, настолько она показалась ему неожиданной, если не сказать невероятной. Всюду — в кабинете нового директора института, затем на приеме у заместителя министра, с которым он говорил о работе лаборатории, о ближайшей перспективе ее перерастания в самостоятельный институт, у сестры Ривы, которую пришел проведать, — все время не выходила у него из головы докторская диссертация Райского. Ему хотелось разнести ее в пух и прах, немедленно выступить, доказать, что она никуда не годится, что она не диссертабельна, что это нечестная компиляция чужих экспериментов, чужих поисков и изобретений. Он не уедет из Москвы, пока детально не ознакомится с диссертацией Райского, не побывает на ее защите и не выведет бессовестного манипулятора на чистую воду. Тут дело в его, Льва Борисовича, престиже и престиже всей лаборатории, которой он руководит. Райский позаимствовал не только тему, а все содержание их работы. Хочет быть первооткрывателем. Люди трудятся в поте лица, стареют и седеют, пока достигают намеченной цели, а у таких, как Райский, получается все легко, играючи… После диссертации Райского книга Ханина будет уже выглядеть как плагиат.

Обуреваемый подобными мыслями, расстроенный и возмущенный, Лев Борисович, однако, помнил, что такой серьезный, авторитетный ученый, как Стропов, который хорошо знаком с работой сибирской лаборатории, не отвергает достижений Райского, он читал его диссертацию и считает ее полноценной. И другие ученые, успевшие ознакомиться с ней, очевидно, тоже так считают. Если хладнокровно поразмыслить, то где это написано, что Ханина нельзя обгонять? Что из того, что он поехал в Сибирь, переживал, сокрушался за каждый кирпич в новой печи. Ну и что же? В науке никто не имеет монополии, все имеют право исследовать и экспериментировать, и каждый может поведать миру о своих открытиях. В научных поисках принимают участие целые коллективы, все исследования нынче коллективные, однако воздаяние, награда индивидуальны, в этом есть какое-то противоречие, но тут уж ничего не поделаешь, попытался он сам себя успокоить.

Лев Борисович вернулся домой далеко не в таком приподнятом настроении, в каком он был утром, когда выходил из дому.

— Что-нибудь случилось? — Полина Яковлевна сразу заметила перемену в его лице. Она спешила сегодня с работы домой, чтобы Лебор не был один, без нее, ради него она уже успела принарядиться, надев вечернее синее платье, которое ей очень идет, и новые туфли, — точно собиралась идти с мужем в театр.