Народные мемуары. Из жизни советской школы - [8]

Шрифт
Интервал

А потом я ушел из школы, уехал из поселка. Поначалу приезжал туда на 9 Мая, чтобы вместе с односельчанами разделить праздник Победы.

С той поры минули десятилетия и многое угасло в моей памяти, я состарился, но прожитое не отпускает, теребит душу и радостями, и горестями. И когда перебираю в памяти прошлое, то всего лишь двухмесячное пребывание необыкновенной молодой женщины в нашей школе вспоминается мне как большой праздник. Словно яркая комета пролетела через мою жизнь, осветила что-то незнаемое, всколыхнула массу глубоких чувств.

Когда на меня наваливается душевная тяжесть, я включаю диск со Вторым концертом для фортепиано с оркестром Сергея Рахманинова. И передо мной встает родное село, довоенное детство, речка Расстовица. Ее светлые струи шуршат лозняком, тихо звенят на перекатах. Но вот оркестр меняет тему, и мы с женой уже ведем своих детей по пестрой луговине. Небо над нами такое же, какое было над моим селом. Только здесь оно упирается в зубчатые горы, окружающие долину со всех сторон. Поэтому тут тепло и тихо, видно, как колышется зыбкое марево. Дети рвут ромашку и клевер, плетут венки, украшают ими свои головки. Несколько венков мы готовим в дар реке Лютоге: спускаемся к воде, дети опускают венки. То ли волны, то ли мелодия покачивает эти венки, и они плывут вдаль до самого моря.

После небольшой паузы я оказываюсь в комнате с внуками на руках. Мы слушаем вечернюю сказку. Внучата прильнули ко мне и молчат. К нам подходит Майя Борисовна, прижимает палец к губам, как будто хочет сказать: сейчас прозвучит что-то самое важное. И в самом деле, гремит далекий гром, затем резким порывом ветра уносит черную тучу, и во всем величии предстает вечерний закат. Все затихает. Звучит грустная мелодия. Жаль расставаться с уходящим днем. Напев становится тише, нежнее, печальнее. Я ощущаю, как по щекам катятся слезы. Звуки замирают, в окошке сверкают звезды.

Мир вам, дети! Завтра красно солнышко разбудит вас теплыми лучами, и новый день засияет ярче ушедшего.



Еще от автора Константин Ерофеевич Гапоненко
Как жили мы на Сахалине

Я отсканировал книгу, доставшуюся мне по книгообмену.


Рекомендуем почитать
Иван Никитич Берсень-Беклемишев и Максим Грек

«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.


Нездешний вечер

Проза поэта о поэтах... Двойная субъективность, дающая тем не менее максимальное приближение к истинному положению вещей.


Оноре Габриэль Мирабо. Его жизнь и общественная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.


Иоанн Грозный. Его жизнь и государственная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.


Тиберий и Гай Гракхи. Их жизнь и общественная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.


Антуан Лоран Лавуазье. Его жизнь и научная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.