Направление — Прага - [91]

Перевел со словацкого Л. Росанов.

Милан Зелинка СОНАТА ДЛЯ КЛЕНОВОЙ СКРИПКИ

1

С инженером Марко я познакомился в шестьдесят четвертом году — он тогда был прорабом на Лесной стройке, а я работал на той же стройке в отделе труда и зарплаты.

Я всегда представлял себе прораба плечистым, грубоватым парнем с громким голосом, а Марко был человеком худым, невысокого роста, с нежными чертами лица, с тонкими длинными пальцами и грустными глазами. У него было двое детей, хороший дом, машина, ну и все прочее, что свидетельствует о достатке и благополучии.

Честно говоря, в душе я удивлялся, что рабочие любят Марко. Было непонятно, чем же молчаливый инженер может нравиться шумливым и дерзким парням. Со мной он был строгим и, как мне подчас казалось, неоправданно требовательным. О нем шла молва как о человеке, который всегда выбирает самые трудные участки работы. Говорили, что он неоднократно вытягивал всю стройку из прорыва и брался за такие дела, к которым другие даже боялись подступиться. Благодарности и премии он принимал так, словно они его и не касались. Все это было необъяснимо для меня, грешным делом, я начал думать даже, не было ли у него в прошлом судимости, не заглаживает ли Марко теперь какую-нибудь старую вину.

Я стал более внимательно присматриваться к этому человеку, старался исподволь проникнуть в его личную жизнь. Но, увы, меня ожидало разочарование: мне так и не удавалось обнаружить за ним чего-либо предосудительного. Всегда он был безупречен, всегда хорошо работал. Всегда был скромен и требователен. В корчму не ходил. С рабочими не пил. И все же ни разу никто не упрекнул его в том, что он сторонится коллектива. Рабочие уважали его тягу к одиночеству и каждый понедельник любезно интересовались, как он порыбачил в субботу.

И все же любопытство не давало мне покоя: у этого человека была какая-то тайна. По любому случаю и без случая я, хотя мне теперь и стыдно вспоминать об этом, стал проходить мимо дома Марко, желая найти хоть косвенные признаки того, что далеко не все там так благополучно, как кажется с первого взгляда. Так я увидел его жену и детей. Жена показалась мне необыкновенно привлекательной, а дети прелестными…

Постепенно мой интерес к тайне инженера Марко стал угасать и угас бы совсем, если бы не один непредвиденный случай.

Как-то сентябрьским солнечным днем я вошел в его времянку. Марко сидел за маленьким столиком и просматривал наряды. Казалось, что Марко совсем не замечает меня. А мой взгляд остановился на его мизинце, который был неестественно вывернут. Раньше я этого не замечал!

Меня пронзило какое-то странное жалостливое чувство, а потом возникла мысль, что между изуродованным мизинцем и тайной инженера непременно есть какая-то связь. Откуда этот изъян? Я стоял и ждал, не примет ли палец инженера нормальное положение. А Марко, не поднимая головы, бросил мне:

— Что же вы стоите? Садитесь. Я сейчас закончу.

Я сел, но взгляд мой был прикован к руке инженера. Мизинец так и не изменил своего положения.

Наконец Марко оторвался от бумаг.

— Слушаю. Что случилось?

Он заметил мой взгляд и убрал левую руку со стола.

— Ничего… ничего особенного, — быстро заговорил я, думая совсем о другом. — Просто я вспомнил, что жена попросила меня купить сливки, а я забыл кошелек в столе, на работе… И вообще, как я теперь доберусь обратно?..

Вскоре мы расстались, и после этого случая я долго не видел Марко.

2

Кончалась зима, холодная и вьюжная, какая бывает в северных районах Словакии. Снегу навалило до крыш. Очевидно, прорабу Марко трудно было выполнять задания в таких условиях. Не знаю. Да я почти и не вспоминал о нем.

Кончалась зима.

В субботу днем я обычно садился к окну и мечтал о весне. Весна! Скорее бы она пришла! Как мне хотелось взять удочку и пойти на Удаву ловить форель. Я мечтал о том, как буду ловить на мотыля, и притом сам, без присмотра пана Гамачека — моего учителя. Я отрывал очередной листочек календаря и включал радио: не начнется ли потепление. А чтобы скоротать время, охотно помогал жене: чистил картошку, пылесосил ковры, разбирал вещи в шкафах. Каждое утро я ходил в магазин да еще заносил бутылку молока бабушке Гаврилковой.

Наконец наступил март, задул с юга теплый ветер. Он принес с собой запах рыбы и речных водорослей. С крыш закапало. Однажды мне почудилось, что кто-то спрашивает меня:

— Зинковский! Чувствуете, какой воздух? А? Вы только вдохните!..

Я открыл окно и высунулся. По улице шли цыгане в расстегнутых пальто, и в глазах у них поблескивали веселые искорки. Пришла весна.

На первую рыбалку я выбрался утром шестнадцатого апреля, а двадцать шестого стало уже совсем тепло и на небе появились большие звезды: они отражались на темной поверхности воды, из которой временами выскакивала форель.

Я бродил по колено в воде и пытался поймать большую килограммовую форель, но мои усилия были тщетны. Я сам придумал лозунг: «Ловить красивую рыбу на красивых мотылей!» — и с удивительным терпением предлагал форели мотылей, делая вид, что меня вообще не интересует, возьмет она их или нет… Так или иначе, но каждый раз мой улов составляли лишь несколько рыбешек.