Направление — Прага - [36]

Оставалось только уйти в лес и ждать. Ждать до самого вечера, когда начнет темнеть… а сейчас только-только рассвело. Это будет жутко длинный день, наверно, самый долгий и самый мучительный из всех, прожитых ими в пути… под дождем, в слякоти. Яна трясло от холода, холодные капли стекали по шее на спину, плечи, лопатки — все было мокрое, а снизу по всему телу шел холод от закоченевших промокших ног. Майор был не в лучшем состоянии. Стоять неподвижно на месте нельзя. Даже если им придется бессмысленно ходить в лесу вдоль опушки туда-сюда, только чтобы двигаться, все равно это лучше, чем стоять вот так, в бесконечном, убийственном ожидании.

— Пошли. — Ян дернул рукой.

— Куда? — спросил майор, когда Ян потащил его обратно в лес.

— Туда, — строго отвечал Ян.

Ганс Вайнер громко вздохнул. Мокрый, холодный лес начал внушать ему больший страх, чем самое худшее из того, что могло ждать его в конце этого путешествия. Он чувствовал, как застывает и тяжелеет все тело, превращаясь в камень, как ноги уходят в землю под этой тяжестью.

— Нет, — сказал он, не в силах сделать следующий шаг.

— Что значит «нет»? — обеспокоенно спросил Ян.

Ганс Вайнер стоял неподвижно, молчал, уставившись куда-то в пространство.

— Что значит «нет»?

Вайнер все так же молчал и не трогался с места.

— Дьявольщина, да что это с тобой?

— Нет, — тихо повторил Вайнер. Потом, словно готовясь помешать чему-то ужасному, поднял руки и крикнул: — Нет! — Его трясло, в остекленевших глазах застыло безумие. — Нет, нет, нет! — бешено вопил он.

Ян остолбенел от страха и, разинув рот, таращился на майора.

Спятил! На миг Ян впал в малодушное отчаяние. Понуро и бессильно стоял рядом с орущим пленником, чувствуя, что вот-вот начнет буйствовать вместе с ним. Выть от тоски и отчаяния. В истерическом припадке Вайнер размахивал руками, раскачивая и дергая левую руку Яна, к которой была привязана его правая рука. Возможно, именно это дерганье и привело Яна в себя. Он чувствовал, как его руку бросает вверх-вниз, взад-вперед, эти движения выводили его из равновесия. Он слышал вопли майора. И вдруг очнулся.

— Заткнись!

Вайнер продолжал вопить, не обращая на него внимания.

Ян зажал ему рот свободной рукой и вдруг почувствовал жуткую боль в мизинце. Он вырвал руку из зубов майора, но тут же получил удар в нос, который на мгновение ошеломил его. Однако после второго удара в лицо к нему вернулась холодная ясность сознания. Он отпрыгнул в сторону — и в результате потащил майора за собой. Потеряв равновесие, оба упали. Связанные руки ограничивали их движения. Они метались по земле, наваливались друг на друга, наносили удары свободными руками, уклонялись от них. Дрались тихо, упорно. Когда одному из них удавалось схватить другого, они скалили зубы, пыхтели от напряжения и ярости в окровавленное лицо противника, готовые вцепиться в него зубами.

Ян понимал, что майор тяжелее и сильнее его, а использовать свою ловкость не мог — мешал проклятый ремешок, которым он был связан с левой рукой майора. Без ножа, вылетевшего из чехла во время драки, и без автомата, бесполезного в этой рукопашной схватке, Ян мог рассчитывать только на то, что его правая рука сильнее левой руки противника. На карту была поставлена жизнь. Если он оплошает, майор убьет его, должен убить, ничего другого ему не остается, если он хочет сбежать. Главное, чтобы майор не подмял его под себя, говорил он себе и старался не расходовать силу в слепой, безрассудной ярости. Он наносил удары расчетливо и хладнокровно. После одного из ударов Ян почувствовал, что майор обмяк. Он напряг все силы, придавил противнику руку одним коленом, другим уперся ему в живот. И снова ударил.

Майор дернулся и замер. «Не убил ли я его?» В свой последний удар Ян вложил всю оставшуюся силу. Он упал грудью на грудь майора и громко перевел дух. Но тут же опомнился, освободился от ремешка и из последних сил поднялся. Оперся спиной о дерево, снял автомат с предохранителя. Широко расставленные ноги с трудом держали его. Дышалось тяжело и прерывисто. Постепенно силы возвращались к нему, он приходил в себя.

Вдруг до ушей Яна долетел знакомый звук. Он вздрогнул. Пилорама. «Ах да, рядом лесопилка!» — вспомнил он. Ян жадно вслушивался в высокий ритмичный звук, установившийся в одной тональности. Было в нем что-то успокаивающее, в этом привычном звуке, — как в милой знакомой музыке. Он закрыл глаза и увидел себя, как он с колом в руке подпирает бревно, он на одном конце, Павел на другом, как они вкатывают его на толстые доски, по которым оно уже само, под собственным весом скатывается к упору, а там уже рабочие выкатывают его на тележку и по рельсам подают к рамам.

Майор шевельнулся. Сел, тупо, недоуменно уставился перед собой. Прижал ладони к лицу, протер глаза и начал ощупывать подбородок, щеки, нос, лоб, Отвел от себя руки со следами крови и стал сосредоточенно разглядывать их. Покачал головой, поднял глаза и встретился с настороженным взглядом Яна.

— Здорово мы друг друга отделали.

Только сейчас Ян почувствовал, что у него горит правая бровь, болит нос, а по лицу на усы стекает вряд ли одна лишь вода. Но он не стал этого проверять.