Наполеон. Годы изгнания - [26]
Марчиана-Марина лежит у подножия самой высокой горы острова, Маунт-Кампана. Эту деревню населяют рыбаки; продолговатый и крутой холм ведет к Марчиане. Само поселение маленькое; длинный подъем ведет к часовне «Мадонна». Там, в конце подъема, в каштановой роще стоит аккуратно построенная часовня, удачно украшенная внутри; рядом с часовней находится одноэтажное сооружение, состоящее из четырех сообщающихся между собой комнат. После того как в них были покрашены стены и вымыты кафельные полы, дом стал приемлемым для проживания в нем императора. Одно время в доме уединились двое отшельников. Они жили за счет подаяний, которые собирали каждый день в городе и в близлежащих деревнях. Они перебрались в домовой погреб, высеченный в скале недалеко от дома, поскольку сам дом приютился на отлогом горном скате. Отшельники были истово верующими и полезными обществу, они помогали, чем могли, соседям и давали всем пример своими добродетелями. Они обслуживали часовню, которая раз в году привлекала из соседних общин паломников, никогда не забывавших опустить милостыню в кружку для пожертвований.
Человек, чье имя передавалось из уст в уста во всей вселенной и чьи доброта и добродетели были иного рода, чем у отшельников, приехал в этот уединенный уголок, чтобы занять их скромное обиталище. Изменчивость судьбы и политической дружбы, человеческие страсти и энтузиазм общественного мнения были для него предметами размышления, такого же глубокого и исчерпывающего, как и у двух добрых отшельников. Поблизости от часовни, напротив ее главного входа, было воздвигнуто здание в дорическом стиле, имевшее полукруглую форму. Его антаблемент поддерживался в равных интервалах пилястрами. Рядом со зданием протекал довольно бурный поток ясной и чистой воды, рожденной в источнике на горном склоне. Этот журчащий водяной поток продолжал свой путь, чтобы скрыться в каштановой роще, поддерживая в ней прохладу. Ландыши, гелиотропы и фиалки наполняли прохладу и сырость леса своим ароматом. Это было райское место. Тишина ночей и мягкое лунное сияние настраивали на меланхолические мечты, очарование которых так ценил император. Недалеко от источника, если взобраться еще выше к остроконечной вершине Маунт-Кампана, можно выйти на абсолютно голую скалу[135] и с нее обозревать Тосканский архипелаг, Корсиканское море, острова Пьяноса[136] и Монтекристо[137]. Оба эти острова лежат возле Эльбы. С этой скалы император мог представить себе отеческую крышу в Аяччо, а еще дальше ту прекрасную Францию, от чьей судьбы он отрекся. Императору нравилась эта уединенная скала; он приходил к ней и однажды почувствовал там необходимость немного вздремнуть. Капитан Меллини[138], который был с императором, сделал очаровательный набросок этой сцены; вскоре, отложив в сторону карандаш, он схватил молоток с долотом и высек на скале час, дату и год, когда на этом месте спал император. Мы обязаны этому офицеру инженерных войск несколькими рисунками Эльбы, и среди них рисунки маленькой флотилии Портоферрайо, когда она отплыла к берегу Франции.
Император проводил время в поездках по окрестным деревням, и повсюду он облегчал горькую участь местных жителей. Часто я, раздавая пособия, был исполнителем его благотворительной деятельности. Император оставался в своем уединенном уголке несколько недель, когда 2 августа ему сообщили о прибытии мадам Мер в Портоферрайо. Он немедленно вскочил из-за стола и, чтобы поскорее встретиться со своей дорогой матерью, отправился к морскому причалу в Марчиане, где взошел на борт своего бота. Я поплыл вместе с ним, а все остальные слуги поспешили в Портоферрайо обычной дорогой. Море было неспокойным, но император прибыл в Портоферрайо как раз в тот момент, когда мадам Мер сходила на берег. Он так бурно целовал ее, что высушил все слезы, стекавшие из глаз. Так много всего произошло со времени их разлуки!
Император отвез мадам Мер в ее резиденцию[139]. Для нее был подготовлен вместительный дом вблизи императорского дворца. Мадам Мер была в хорошем состоянии здоровья и по-прежнему очень красива. Тогда ей было шестьдесят лет; она следила за своей фигурой и выглядела на десять лет моложе своего возраста. Женщина сильного характера, она мужественно и со смирением перенесла потерю супруга, которого обожала и чей портрет всегда возила с собой. С того момента она целиком и полностью посвятила себя своим детям. Император обычно говорил: «Мадам Мер полна величия и гордости. Она достойна всяческого почитания. Забота, которую она проявляла по отношению к нам и к нашему образованию, представляет собой редкий пример семьи, которая дала столько умных и способных детей».
Мадам Мер разделяла злоключения своего мужа, когда была беременна императором. Она родила тринадцать детей; овдовев в 30 лет, она осталась с пятью сыновьями и тремя дочерьми: Жозефом, старшим сыном, ставшим Неаполитанским королем и королем Испании; Луи, королем Голландии; Жеромом, королем Вестфалии; Полиной, принцессой Боргезе; Каролиной, Неаполитанской королевой; Элизой, великой герцогиней Тосканы; и принцем Люсьеном, чьи воззрения отдалили его от императора, но который в период «Ста Дней» вновь вернулся к нему. Император часто рассказывал, как его мать, беременная им, хотела пойти на мессу 15 августа, в день Успения. В страшной спешке она вернулась домой и, не успев дойти до своей комнаты, прямо на ковре родила легендарного человека. У меня была возможность увидеть в доме мадам Мер портрет во весь рост отца императора Карло Бонапарте. Он был очень красивым человеком. Император говорил о нем как о выдающемся человеке. Он скончался от рака желудка в Монпелье.
