Наёмники Гора - [29]

— Я поняла, — улыбнулась Боадиссия.

Обе рабыни задрожали. У рабыни есть некоторая возможность защиты против страстного и сильного мужчины, в виде женственной покорности его власти и жажде, жалобного и безнадёжного помещения своей красоты и служения к его ногам. Но она была свободной женщиной, и от неё эта защита была сомнительной, если не сказать иллюзорной.

— Ой! — вскрикнула Боадиссия, когда Хурта подхватил её под руки и легко забросил в кузов, где усадил на фургонный ящик.

— Ну наконец-то, — буркнул Минкон. — Мы уже давно должны быть в пути.

Надо заметить, что другие повозки из этого лагеря уже удалились больше чем на пасанг от нас.

— Теперь нам их никогда не нагнать, — проворчал Минкон.

— На ноги, порабощенные шлюхи, — скомандовал я.

Тула с цепью на шее и Фэйка с верёвкой тут же вскочили.

— Я могу говорить, Господин? — спросила Фэйка.

— Можешь, — разрешил я.

Она осторожно потрогала свои серёжки. Трудно было не заметить, что она была невероятно рада иметь их. Мало того, что они были красивы, даже не смотря на то, что действительно были не дороги, но в гореанских глазах, они полностью, глубоко и категорично подтвердили её статус. Я видел, как она была взволнована тем, что носит их. Какую рабыню они сделали из неё!

— Господин, а можно мне иногда давать рабский шёлк? — спросила она.

Я улыбнулся. Никто кроме рабыни не надел бы рабские шелка. Они так дразнящи, красивы и прозрачны, что кажется, делают женщину ещё более нагой, чем нагая, и таким образом, доводят мужчину почти до безумия от страсти, что он едва может контролировать себя, что он едва может думать о чём-то другом, кроме как сжать в своих объятиях её тело, и сорвать эту тонкую преграду, чтобы увидеть её полностью обнаженной, беспомощной и своей.

— Возможно, — пообещал я.

— Спасибо, Господин, — с мечтательной улыбкой прошептала она.

Признаться, я был доволен Фэйкой. Она уже начинала приходить к осознанию своей сексуальности, самой глубокой сексуальности какая только возможна в человеческой женщине, сексуальности рабыни.

Краем глаза я заметил, как сжались кулаки Боадиссии.

— Что-то не так? — полюбопытствовал я.

— Поставьте шлюху сзади фургона, — проворчала Боадиссия, — там её самое место. Пусть идёт там, на привязи, как животное, вместе со второй такой же.

— Пожалуйста? — уточнил я.

— Да, пожалуйста, — сердито бросила Боадиссия,

— Отлично, — сказал я, решив, что сделаю это, по крайней мере, на сей раз, из уважения к пожеланиям Боадиссии.

В конце концов, она была свободной женщиной. Я понимал, что ей не хотелось, каждый раз посмотрев в сторону, видеть красивую, откровенно одетую рабыню в ошейнике. Впрочем, не важно, по какой именно причине, она предпочла отправить её с глаз долой, но очевидно, что это не было чем-то необычным для свободных женщин. Что до меня, то я предпочел бы держать Фэйку у борта фургона. Мне на самом деле доставляло бы удовольствие время от времени, одобрительно смотреть вниз, на беспомощность и полуобнажённость моего привязанного за шею имущества. Тем более что я имел полное право делать это, всякий раз, когда и если мне захочется. Это было всего лишь одно из многих, неограниченных и неотъемлемых прав, свойственных моим отношениям с ней, отношениям рабовладельца и его рабыни. Конечно, я предпочёл бы оставить её там, где она была. Однако, Боадиссия не желала этого, а Боадиссия, в конце концов, была свободной женщиной. Пока. Так что я решил, что должен уважать её пожелания, по крайней мере, время от времени. Кроме того, я и так решил привязать Фэйку рядом с Тулой ещё до того, как Боадиссия потребовала этого. В общем, у меня не было особых причин, чтобы передумать сделать это теперь. К тому же, в дополнение к сказанному, у меня была объективная причина для того, чтобы привязать Фэйку позади фургона. Возможно, потакая моему собственному удовольствию от возможности периодически любоваться своей рабыней, я был, по небрежности, слишком снисходителен к ней. А мне не хотелось бы, чтобы она начала зазнаваться. Ну и, в конце концов, идти за фургоном с веревкой на шее, полностью соответствовало её статусу домашнего животного

— Господин? — спросила Фэйка.

— Помалкивай, — оборвал я её.

— Да, Господин.

Я отвязал её привязь и отвёл ее к задку фургона. Там было три кольца, центральное кольцо, к которому была прикована Тула, обычно использовалось именно для этого, чтобы привязывать к нему животных, четвероногих или двуногих, как сейчас, и два меньших боковых, вспомогательных кольца, иногда используемые для той же цели, но чаще для того, чтобы прицепить второй фургон или телегу. Привязывая её поводок к правому кольцу, я заметил, что улыбалась. Думаю, что ей доставило удовольствие злить Боадиссию. Безусловно, ей стоило быть предельно осторожной в таких вопросах, а чтобы она не зазнавалась, я дополнительно связал ей руки за спиной. Из кузова фургона донёсся взволнованный вздох Боадиссии, но когда я посмотрел в её сторону, она уже отвернулась. Вчера она сама узнала, настолько беспомощной становится женщина, связанная таким образом.

— Мы готовы, — крикнул я вознице.

— Нно-о, пошёл! — рявкнул Минкон на своего ящера, одновременно встряхнув поводьями и хлестнув кнутом.