Над Черемошем - [57]

Шрифт
Интервал

Катерина не заметила, как подошел Нестеренко и остановился, с любовью следя за каждым движением веселой непоседы.

— Ну, где соединились наука и заговор, там высокий урожай обеспечен!

— Ой, что вы, товарищ агроном! — девушка смутилась. — Не сердитесь. Наука у меня в сердце, а заговор на самом что ни на есть кончике языка, вот и срывается.

Закончив известкование, девушки пошли в село. Переходя через ручеек, Мария на мостках столкнулась лицом к лицу с Василем.

— «Когда повстречаются двое и, за руки взявшись, идут…» — запела Катеринка и, обращаясь уже к подругам, добавила: — Пойдемте, сестрички, скорее, а то ночи теперь короткие, а разговоры кое у кого длинные.

— И все научные, агрономические, — отрезал Василь. И тихо шепнул Мариечке: — А у меня и в самом деле разговор с тобой.

— Какой?

— Незаконченный. Мариечка, так любишь?

— Немножечко.

— Это я и зимой слыхал, а ты что-нибудь весеннее скажи.

— Весеннее?

— Ну да, весеннее.

— Тогда слушай, Василько, — она прильнула к любимому. — Люблю тебя больше себя. Без тебя солнце не солнце, и звезды не так светят, и соловей поет не тем голосом. Потому что в душе у меня ты, твой голос. И его я слышу даже когда ты далеко от меня. Он будит меня среди ночи и на рассвете, и великая радость носить его с собой, как надежду. Так я хочу прожить всю жизнь, чтоб не обмануться в тебе, и ты чтоб не обманулся во мне. Я обыкновенная девушка, а чувствую, что становлюсь с тобою все лучше. Пусть всегда будет так.

— Мариечка… Ты необыкновенная… Ты лучше всех…

Неподалеку хлюпнула вода, прервав поцелуй влюбленных. Василь посмотрел в ту сторону и возмутился:

— Мариечка, опять дед Савва! Должно быть, ищет нас.

— Нет, Василько, он скорей всего ищет новую глину. Видишь, с мешком.

И каково же было их удивление, когда дед Савва положил в мешок какой-то камень и, пригнувшись, направился на поле. Влюбленные украдкой последовали за ним. Вот он дошел до границы своей земли, вытряхнул из мешка камень и лопату и принялся копать. Потом кинул в яму камень, бросил на него горсть земли, задумался.

— Прощается дед со своими моргами, — Мариечка с улыбкой посмотрела на Василя, а тот и сам кусал губы, чтоб не рассмеяться.

— Мариечка, он всегда распугивал нас, может разок мы его спугнем?

— Ой, не надо! Еще заболеет со страху да со стыда. Пойдем, пусть старик погрустит…

— Мариечка, я тебе хочу еще словечко оказать… Отступись ты от участка у озерка. Меньше будут люди смеяться.

— Василь, не поминай мне об этом озерке, а то опять поссоримся!

— И в кого ты, любушка, такая упрямая?

— В тебя, миленький!

— В меня?

— В тебя!

— Нет, верно, все-таки родится что-нибудь у этого озерка. Может, хоть семена вернешь. Философия?

— Никакой философии я тут не вижу, — засмеялась девушка и притихла. — Еще кто-то идет.

— Это Иван с Настечкой домой направляются, — узнав голоса, определил Василь. — Про то же говорят, что и мы…

— А все потому, что весна, — шепотом ответила Мариечка, прислушиваясь к голосу подруги.

— Слово дала вырастить шестьдесят центнеров, и сомневаюсь, Иванко, — сокрушается девушка.

— Не сомневайся, Настечка. Раз ты дала слово, значит столько и уродится. А если не хватит, я тебе с других полей наношу.

— Иван, ты опять за свое!

— А на что мне чужое, когда и своего вдоволь! И кукурузы у тебя хватит. Это говорю я! Свое говорю! И целую свое, — и он обнял и поцеловал девушку.

* * *

Бундзяк и Наремба вышли из букового леса и остановились перед молчаливым монастырем отцов базилиан. От церковных ворот черной птицей отделилась костлявая фигура монаха.

— Слава Иисусу!

— На веки слава, брат келарь, — Бундзяк со вздохом облегчения отнял руку от оружия. — Не спит отец игумен? — он кивнул головой на окна, сквозь которые пробивались узкие полоски света.

— Ни днем, ни ночью не спит, — засмеялся эконом монастыря.

— Старость?

— Упорство. Обещает тогда только выспаться вволю, когда победят высокие принципы Ватикана и в честь благой вести надо всей землей загудит колокол святого Петра.

— К тому времени пухлые телеса отца игумена, верно, станут мощами, — пошутил Бундзяк.

На губах келаря затрепетала улыбка, но он сразу же прикусил ее, неодобрительно покачал головой и, подхватив полы рясы, направился к монастырским воротам; там он остановился, протянул руку к кровле, дернул за что-то — в глубине монастыря задребезжал колокольчик. Ворота дрогнули, полуотворились и снова затворились, пропустив пришедших. В стене коридора заскрипела железная дверца, из проема высунулась заспанная голова монаха.

— Чего душе надобно?

— Чего? — Бундзяк презрительно глянул на монаха и вызывающе ответил: — Сперва греховных утех, а потом святого рая.

Сонное лицо оживилось, затем на нем отразился испуг.

— Бундзяк, не тешь сатану.

— «Проиграли мы жизнь сатане», — напыщенно продекламировал Бундзяк…

Отяжелевший от старости и накопленного с возрастом жира отец игумен с ласковой улыбкой возвращает Бундзяку дневник.

— Дивны дела господни, сын мой: у тебя было ровно столько земли, сколько есть у святого Ватикана. Я вижу в этом перст божий.

Бундзяк едва заметно усмехнулся, а по лицу игумена уже разливалось профессиональное вдохновение.


Еще от автора Михаил Афанасьевич Стельмах
Всадники. Кровь людская — не водица

В книгу вошли два произведения выдающихся украинских советских писателей Юрия Яновского (1902–1954) и Михайла Стельмаха (1912–1983). Роман «Всадники» посвящен событиям гражданской войны на Украине. В удостоенном Ленинской премии романе «Кровь людская — не водица» отражены сложные жизненные процессы украинской деревни в 20-е годы.


Гуси-лебеди летят

Автобиографическая повесть М. Стельмаха «Гуси-лебеди летят» изображает нелегкое детство мальчика Миши, у которого даже сапог не было, чтобы ходить на улицу. Но это не мешало ему чувствовать радость жизни, замечать красоту природы, быть хорошим и милосердным, уважать крестьянский труд. С большой любовью вспоминает писатель своих родных — отца-мать, деда, бабушку. Вспоминает и своих земляков — дядю Себастьяна, девушку Марьяну, девчушку Любу. Именно от них он получил первые уроки человечности, понимание прекрасного, способность к мечте, любовь к юмору и пронес их через всю жизнь.Произведение наполнено лиризмом, местами достигает поэтичного звучания.


Четыре брода

В романе «Четыре брода» показана украинская деревня в предвоенные годы, когда шел сложный и трудный процесс перестройки ее на социалистических началах. Потом в жизнь ворвется война, и будет она самым суровым испытанием для всего советского народа. И хотя еще бушует война, но видится ее неминуемый финал — братья-близнецы Гримичи, их отец Лаврин, Данило Бондаренко, Оксана, Сагайдак, весь народ, поднявшийся на священную борьбу с чужеземцами, сломит врагов.


Большая родня

Роман-хроника Михаила Стельмаха «Большая родня» повествует о больших социальных преобразованиях в жизни советского народа, о духовном росте советского человека — строителя нового социалистического общества. Роман передает ощущение масштабности событий сложного исторического периода — от завершения гражданской войны и до изгнания фашистских захватчиков с советской земли. Философские раздумья и романтическая окрыленностъ героя, живописные картины быта и пейзажи, написанные с тонким чувством природы, с любовью к родной земле, раскрывают глубокий идейно-художественный замысел писателя.


Чем помочь медведю?

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Правда и кривда

Много десятилетий прошло после Великой Отечественной войны… Но никогда не заживут раны в сердцах и душах участников жестокой битвы за право жить, любить, надеяться и верить, в памяти тех, кто стал наследником Великой Победы. Мы преклоняемся перед мужеством людей, прошедших через то страшное пекло. И мы благодарим тех, кто несет в будущее правдивую память о подвиге наших предков.Закончив 1961 году роман «Большая родня», Михаил Стельмах продолжает разрабатывать тему народа и величия его духа, тему бессмертия народной правды, что побеждает и в войне, и в послевоенной тяжелой жизни.В романе «Правда и кривда» рассказывается о жизни украинского села в последние годы войны и в первое послевоенное лето.Автор показывает также богатырскую устойчивость и выдержку воинов на фоне адских испытаний: «Огонь был таким, что в воздухе снаряды встречались со снарядами, мины с минами, гранаты с гранатами».


Рекомендуем почитать
Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.